Ольга Михайлова - Клеймо Дьявола

Все недоумённо переглянулись.

— … Морис, о каком алтаре всё время говорил Риммон? — спросил Ригель, когда гроб после отпевания несли на погост. Невер закусил губу, но, замявшись, после недолгого молчания всё же ответил:

— Чёрная месса служится на животе обнаженной женщины. Или на спине. Завершается соитием с ней, осквернением Причастия и свальным грехом. Это как раз то, что мы не досмотрели на Чёрной мессе. По крайней мере, так сказано было в нергаловом талмуде.

Эммануэль остановился и в ужасе взглянул на Невера, потом тихо опустился на скамью у дороги на кладбище и проводил гроб и толпу невидящим взглядом. Просидев несколько минут в потрясённом молчании, он, наконец, медленно поднялся, и они с Морисом последними подошли к могильной яме, черневшей среди оград.

Погребение было скромным и тихим. Присутствовали декан, несколько профессоров, куратор, студенты. Только один белый венок украшал гроб. Неподвижно в ряд выстроились девицы, при этом Эрна зачем-то надела черную шляпку с крохотной вуалью, не очень ей шедшую. Морису де Неверу не составило труда понять, что вуаль призвана, скорее, скрыть синяк на скуле, нежели явить иллюзию с трудом сдерживаемой скорби. При взгляде на мисс Патолс и мысли о том, какой драматичный вид должны являть сейчас её ягодицы, Морис против воли мстительно и весело улыбнулся. Ему казалось, что о произошедшем ночью он наутро пожалеет, но нет — Невер не чувствовал ничего, кроме ликования и сытого довольства собой.

И вообще — чувствовал себя прекрасно, точно кот, вдоволь налакавшийся сливок.

Лицо Лили в гробу было по-детски невинным, изумлённым, сияющим полупрозрачной восковой белизной. Никто по-прежнему не изображал скорби, и тем неожиданнее и сильнее Мориса де Невера поразило лицо обычно сдержанного Хамала. На нём сначала промелькнула высокомерная и ядовитая насмешка, потом — откровенное любопытство и веселье, а ближе к окончанию погребения читались только злость и нескрываемое отвращение, почти гадливость. Морис был заинтригован. Впрочем, у него были для этого и другие основания.

Возвращаясь с похорон, Морис, знаком попросив Эммануэля следовать за ним, свернул по коридору к комнате Гиллеля. Тот только что пришёл и ещё не успел раздеться. Казалось, он не удивился их приходу, но взгляд его был сумрачен и хмур. Морис плотно затворил дверь.

— Нам нужно поговорить, Гиллель.

Хамал уставился на него, несколько минут молчал, потом тихо вздохнул. Он уже всё понял. Безнадёжно и уныло проронил:

— Говорите, мсье де Невер.

Тот высказался без обиняков.

— Вы безошибочно узнаёте, кто и что думает. Не знаю, как и откуда, но вы понимаете чужие мысли. Я понял это, когда вы, первый раз выпив со мной, помните, после коллоквиума, стали оспаривать сначала то, что я говорил, а потом… то, о чём я никому не говорил. Вы не могли сказать то, что сказали, не зная моих мыслей. Я начал наблюдать за вами. Видимо, вы прочли и мысли Ланери о его намерении спросить меня по истории. Я видел изумление Уильямса, когда Вы отвечали на его вопросы, а чему изумляться, как не тому, что вы прочли, вероятно, его же мысли и, слегка перефразировав, их же ему и преподнесли? Не так ли? Я вспомнил, что вы в первый же момент по приезде шарахнулись от Виллигута. После вы также шарахнулись и от Лили. Вскоре я понял, почему. Я прав?

Хамал угрюмо посмотрел на Невера. Чёрт бы побрал этого красавца! Кто бы мог подумать, что у него хватит ума сообразить! Гиллель Хамал был дьявольски умён, но никогда всерьёз не думал о чужих мозгах, и мысль о том, что его могут просто понять, вычислить его способности — даже в голову ему не приходила. Тем более — этот херувимчик… Но что теперь делать? Начни он всё отрицать, неизвестно, что из этого выйдет. Хотя, конечно, Невер — не Нергал, а Ригель — не Мормо… Молчание затягивалось. Истолковав его, как подтверждение своей догадки, Невер спросил:

— Что вы поняли сегодня? Кто это сделал и зачем?

Хамал опустил глаза и глубоко вздохнул. Дьявольщина. Он проиграл и понимал это.

— Я не знаю, Морис, — Гиллель развалился в кресле и, предваряя возражения Мориса де Невера, желчно и методично продолжил, — вы недоумевали, вспоминали покойную недобрыми словами и откровенно радовались её смерти. А в остальном ваши мысли поглощал ваш ночной флагеллационный эпизод. Не буду распространяться, к делу это не относится. — Он насмешливо и гадко улыбнулся. — Эммануэль вообще ни о чём, как я заметил, не думал, но был чем-то потрясён. Мормо всегда думает, что говорит, но редко говорит то, что думает. Однако сегодня его слова с мыслями не расходились. Он расстроен. Нергал ничего не думал о покойной, но был погружен в размышления, что лучше заказать к ужину — телячий шницель по-тоскански, ростбиф, рагу ди монтоне или свиные отбивные, в итоге, по-моему, остановился на отбивных. Если нужно, можно уточнить. Риммон вспоминал какую-то прогулку с синьориной ди Фьезоле и ликовал почище вашего. Сама синьорина ди Фьезоле размышляла о загробной участи души убиенной, а Бенедикт Митгарт думал о каких-то закладных. Ну, что думал Виллигут, я опущу. Мисс Утгарт считала покойную особой легкого поведения и презирала, а мисс Хелла и мисс Эрна думали, что та получила по заслугам. При этом, у мисс Патолс были ещё некоторые мысли в отношении вас, мсье де Невер, о чём, впрочем, умолчу, хотя и замечу, что они немало развлекли меня… — Гиллель снова гадко хихикнул. — Я еле сдержался, чтобы не нарушить хохотом кладбищенский ритуал.

Из кривляний и издёвок Хамала Морис де Невер вычленил лишь то, о чём Гиллель не сказал.

— Скажите, о чём думал Генрих, я настаиваю!

Глаза Хамала, и без того большие, распахнулись вполлица и заискрились. Он со злой иронией взглянул на Мориса де Невера, и с глумливой усмешкой уступил его домогательствам.

— Ну, что же, если настаиваете… Он думал о вас, Морис, ему хотелось отдаться вам. Он думает, что вы с Ригелем любовники, и ревнует. Он считает вас красавцем, и влюблён в вас, как кошка. Однажды в бане он видел ваши гениталии, они перевозбудили его и с тех пор он мечта…

— Тьфу! Бога ради!!

Хамал с мстительной и ядовитой усмешкой пожал плечами, театрально разведя руки в стороны.

— Вы же настаивали… Вообще-то, дорогой Морис, запомните на будущее, умные люди настаивают только на лимонных корочках, иначе настой царапает горло…

Невера замутило, но он сумел взять себя в руки.

— Значит ли это, что никто из них не причастен к убийству?

Хамал высокомерно и зло улыбнулся.

— Это значит, что господин Ригель, присутствующий здесь, прав, когда думает, что убийца доволен содеянным, и не слишком обременён угрызениями совести и мыслями о совершённом. Мне не хотелось бы излишне смущать вас, Эммануэль, — продолжал мягче Хамал, обращаясь уже к Ригелю, — но должен заметить, что вы — единственный человек на курсе, в чьи мысли никогда не стыдно заглянуть.