Антонина Ванина - Свинцовый закат

— Только Богу, вы хотите сказать.

— Да! Пусть и Богу, но не человеку!

— Тогда считайте, что Богу угодно дать знание и умение людям, и их руками вершить свои дела.

На миг полковнику показалось, что он уже слышал нечто подобное и совсем недавно. На ум пришли только маги Золотой Зари с их жаждой овладеть сокрытыми знаниями и уподобиться богам. Полковник собирался было уйти, не в силах слушать богохульства Рассела, но вовремя вспомнил, зачем пришел к нему.

— Так что вы собираетесь делать с Мери? Она ведь уже бессмертна. Постойте! На ком вы вообще собрались экспериментировать с перерождением?

— Не надо делать такие испуганные глаза, полковник, — ухмыльнулся Рассел. — Все будет исключительно добровольно. Известно ли вам, сколько ежедневно умирает людей в одном только Лондоне? А скольким бы из них хотелось пожить хоть немного, но дольше? Да хотя бы просто попытаться? Поверьте, на смертном одре нечего терять. Я отдаю себе отчет, что предстоит очень сложная работа, не на один год и даже не на десять лет. Я буду вести эту работу не в одиночку, и мы с профессором и доктором Метцем готовы продолжать исследования, пока не будет достигнут результат. Даже если мы не добьемся полного бессмертия, нас все равно ждут важные открытия и их практическое применение. Вот что важно.

— Но для чего? — только и спросил полковник после столь пламенной речи.

— Разве вы забыли, кто стоит за Обществом? — вкрадчиво вопросил доктор, и полковник тут же понял, кого он имеет в виду. — Вы же прекрасно понимаете, что династия Ганноверов больна. Сколько лет наши врачи пытались найти хоть какую-то аналогию между питанием кровопийц и проявлением порфирии, но всё было впустую. Настало время применить другую методику. Но для этого нужно её разработать.

— Вы хотите обессмертить королеву? — осторожно спросил полковник.

— Что за ерунда? — возмутился Рассел, — конечно же, нет! Цели остались прежними: найти средство, ускоряющее свертываемость крови для гемофиликов и понять причину жажды крови у порфириков и умерить её. В первом нам должно помочь ускоренная регенерация тканей у вечноживущих…

— А во втором — дадите порфирикам выпить крови кровопийц?

Рассел неодобрительно посмотрел на полковника и тот не смог понять, оскорбило ли такое предложение доктора, или он уже его безуспешно опробовал.

— Что вы хотите от Мери?

— Биологический материал, — не раздумывая, ответил Рассел.

— Что именно? — еле выговорил полковник, боясь услышать ответ.

— Мы пока не знаем. Нужно пробовать, экспериментировать.

— Вы безумец, Рассел, — констатировал полковник, — как тот доктор Франкенштейн, предок вашего учителя. Вы собираетесь резать беспомощную женщину по кускам?

— Не стоит преувеличивать опасность, — отмахнулся доктор. — Ущерба её здоровью быть не может, она ведь бессмертна. Да и не нужно выставлять меня Джеком-Потрошителем. Никто не собирается ничего отрезать, да вы и сами прекрасно понимаете, что это невозможно, с вашей-то абсолютной прочностью костей.

— Но внутренние органы, их вы собираетесь извлекать? — чуть ли не выкрикнул полковник.

Рассел внимательнейшим образом посмотрел на мужчину, после чего изрёк:

— Если вы так переживаете за судьбу беззащитной женщины, могу уступить её место вам. Готовы посодействовать моей науке?

— Я не стану давать вам никакую часть своего тела, — твердо заявил полковник, подавляя желание схватить доктора за грудки, — потому что не хочу становиться причиной несчастий для того, кому вы намереваетесь эту часть вживить.

— Так вы верите в успех предприятия? — не скрывая злорадства, спросил Рассел. — Не хотите, чтобы кто-то ещё жил вечно?

— Да, не хочу, потому что знаю, что это такое.

На этом их разговор был окончен, и полковник поспешил покинуть квартиру Рассела, даже не поговорив с Мери. Через неделю до полковника Кристиана дошла весть, что профессор Книпхоф со своими внуками покидает Лондон. Обескураженный такой новостью, полковник тут же поспешил прибыть на вокзал раньше отбытия поезда в Дувр, ведь ему было необходимо во что бы то ни стало поговорить с баварцами.

Первой, кого он увидел, была Ида. Удивительно, но былого желания вкусить крови при виде девушки полковник не ощутил, словно наваждение прошло и не вернулось. Полковник видел перед собой только молодую красивую девушку с рыжими волнистыми волосами и ясными зелеными глазами. Лишь теперь он понял, как ошибся в своих чувствах. Зов крови пропал, но остались лучистые глаза Иды, добрая улыбка и волны душевного тепла, что заставляли забыть обо всём плохом. Слишком поздно он осознал, как ему будет не хватать всего этого в промозглом Лондоне.

Кажется, Ида не рассчитывала увидеть на вокзале полковника и была бесконечно рада его появлению. Но в словах её сквозила грусть:

— Мне жаль, что вы побоялись полюбить меня. Но мне совсем не жаль, что я полюбила. Мне даже не жаль, что сегодня я уеду и больше никогда вас не увижу. Так лучше. В моей памяти вы навсегда останетесь таким, как сейчас. — Она подняла слегка влажные грустные глаза на полковника и сказала, — Но я бы хотела попросить вас только об одном. Назовите мне свое имя, чтобы я знала кому отдала свое сердце. Пожалуйста, это всё что я хочу знать.

— Эжеб… — признался он, в первый раз за сотни лет произнеся свое истинное имя вслух. — Меня зовут Эжеб.

Девушка мягко улыбнулась.

— Я знала, что вы не англичанин, вы совсем не такой, как остальные вокруг.

— Не только поэтому — грустно улыбнулся полковник. — Я ужасный человек, Ида. И мне отрадно лишь то, что вы никогда этого не поймете и не увидите.

— Зачем же вы так?..

— Простите, что побоялся своих чувств к вам. Я ошибся и обманул вас и себя.

— Так значит… — улыбнулась было она, и тут же спала с лица. — Почему же вы говорите мне это так поздно?

— Стало быть, так будет лучше, — потупив взор, признался он. — Обещайте мне, что вернётесь домой и выйдете замуж за достойного вас человека, что родите и воспитаете с ним много детей. Так действительно будет лучше.

Кажется, Ида хотела что-то возразить, но не смогла. Она лишь беспомощно отшатнулась и, не сказав ни слова, не оборачиваясь, пошла к поезду и села в вагон. Полковник молчаливо смотрел ей вслед, чтобы запомнить последний миг, когда видит Иду. Какие бы светлые чувства не будила в нём эта чистая девушка, как бы горько не было ему отпускать её, полковник не посмел сломить свой жизненный принцип, в котором предназначение каждой женщины — продолжить род и стать матерью. И дать это Иде он был никак не в состоянии. Никогда полковник не был так эгоистичен, чтобы обречь любимую женщину на бездетную старость, не смог сделать этого и сейчас.