Александр Арбеков - Две ипостаси одной странной жизни

— Ну, именно туда сматываются все провинившиеся и чудом спасшиеся герои американских боевиков.

— И как же ты, почти голый, с безумным взглядом, в кальсонах, без паспорта и без денег смотаешься в Мексику? Интересно, очень интересно… — рассмеялась женщина.

— Придумаю что-нибудь!

— Слушай, я наблюдаю за тобой какой уж год. Эти всякие уколы, процедуры, горшки, подгузники…

— Ну, и?

— Какой-то ты сейчас не такой, каким был ранее, — встревожено произнесла Евгения.

— Почему?

— Ну, я кормила тебя с ложечки, ставила капельницы, делала уколы, давала таблетки, гладила по голове и даже иногда целовала, жалела, сочувствовала и спала с тобой. Грешна, каюсь… Я изучила тебя всего до последней линии на твоих ладонях и до последней родинки на твоём члене. Ты был абсолютно безумен. Периодически разум почти возвращался к тебе, и ты писал эти свои дурацкие романы. А потом снова впадал в безумие. Но сейчас ты стал несколько иным и необычным. Странно… Мне кажется, что ты, возможно, выздоровел. Но это только предположение. Посмотрим, что будет дальше. Завтра посоветуюсь с врачом.

— Водка есть?

— Что?!

— Слушай, а не завалялась ли где-нибудь скрипка работы Амати, ну, или, хотя бы, Антонио Страдивари? — жадно поинтересовался я. — Ну, чёрт с ним, с Антонио! А Гварнери? Нет? Ладно, пускай она будет работы хотя бы второго сына Страдивари, младшего. Бог с ними со всеми, в конце концов! Мне подойдёт и скрипка, выполненная заводом «Красный Маяк». Я просто хочу кое-что проверить и выяснить.

— Саша, увы, ничего подобного не завалялось.

— Так, так! — нервно воскликнул я. — А вдруг под моей кроватью лежит волынка?

— Увы, её там тоже нет.

— Да что же это за безысходность такая! — бурно возмутился я. — Нигде ничего нет!

— Ну, извини. Успокойся, милый.

— Ладно. Я успокоился!

— Ну, и хорошо.

— А губной гармошки, бубна или хотя бы самого простого барабана, случайно, нет?

— Нет!

— А балалайки?

— Нет! Сейчас я сделаю тебе очередной укол, и всё будет хорошо. Ты забудешься, а я позанимаюсь с тобой диким сексом.

— А почему им со мною нельзя заняться без укола? — поинтересовался я и насторожился.

— Я предпочитаю с тобой заниматься сексом именно после укола. Я такое вытворяю, что тебе и не снилось! О, мой герой! О, мой нежный, истовый и страстный зверь! О, мой самый лучший в мире любовник!!!

— Ты извращенка?! — ужаснулся я.

— Да! Самая настоящая, беспощадная, безжалостная, прожжённая, но нежная и ласковая! Сука из сук! — Евгения-Наталья решительно занесла надо мною шприц.

— Ну, сколько же можно издеваться над этим человеком?! — вдруг возник из сумрака Бог, облачённый в белые и сияющие одежды. — Ужас какой-то, маразм! Имейте чувство меры, Евгения! Шприц уберите.

— Вы кто? — встревожено спросила женщина и потянулась, было, к какой-то кнопке сигнализации.

— Руку от этой кнопки также уберите! Не надо!

— Конечно, конечно!

— Милейшая, с сего времени вы являетесь любимой женщиной нашего героя, — хищно улыбнулся Бог. — Да, вот так… Вы — его самая обожаемая, несравненная и ни с кем несравнимая дама! Зовут вас отныне Наталья! Любить этого человека следует самоотверженно и бесконечно! Оберегать и хранить тело истинного Героя, Орденоносца, Патриота, поэта, писателя, пианиста, скрипача и неподражаемого мастера игры на волынке надо, как самую Великую Святыню из всех Святынь, существующих в этом и ещё в миллиардах Миров! Понятно?!

— Не совсем…

— Дура! — слегка напрягся Создатель. — А теперь тебе всё понятно?!

— Да, да, конечно!

— Творец ты мой, — несмело произнёс я. — Но одно дело — хранить полуживое тело какого-то психа, а совершенно другое — тело вполне живого, вменяемого и здорового человека. Мне нравится второй вариант.

— Кто, что, как, где?! — изумилась и затрепетала Наталья и бывшая Евгения. — Какой Творец?! Кто Творец?!

Всё вокруг вдруг засияло и окрасилось в голубые, ультрамариновые и розовые тона. Запахло морем и внезапно весной с её мимозами и ландышами. Лёгкий и волшебный ветерок вторгся в чертоги палаты и заскользил по полу, стенам и потолку. Раздалась божественная музыка. Кстати, моя. Реквием… Моцарт рядом с ним не сидел, не стоял и даже не лежал.

— Восславим Господа нашего! — неожиданно для самого себя воодушевлённо и торжественно произнёс я.

Над головой Создателя появился слегка светящийся нимб, который увеличился в объёме и вызвал сияние всего вокруг.

— О, Творец! О, мой Бог! — рухнула на колени Наталья-Евгения.

— Приятно видеть перед собой истинно верующего человека, — довольно усмехнулся Создатель.

— Слушай, а не ты ли оплатил моё лечение и содержание в этой клинике? — подозрительно спросил я. — Не ты ли свёл меня с ума?

— Ты сошёл с ума сам по себе. Я тут совершенно не при чём, — досадливо вздохнул Бог. — А лечение и содержание оплатил действительно я после того, как из миллиардов людей на планете Земля выбрал именно тебя для осуществления Особой Миссии. Я очень долго искал подходящую кандидатуру, и представляешь, обнаружил её в местечковом сумасшедшем доме! Я быстро перевёл тебя в эту клинику, ну а дальше всё завертелось и поехало.

— Ничего не понимаю! Абсолютно ничего! Какая миссия? Что за бред? — возмутился я.

— Всё в этом и иных мирах понимаю только я один. Миссия, значит Миссия. Так надо.

— Бред, бред, бред!!! Что происходит? — заорал я. — Зачем именно я тебе нужен? Зачем ты внушал мне какие-то идиотские и весьма реалистичные иллюзии!? Я действительно выдающийся композитор и исполнитель!? Существовали ли на самом деле всякие там пианино, баяны и скрипки! Мы действительно недавно пили с тобой водку, вино, пиво и ели дивный шашлык и не менее дивных креветок на фоне голубого моря и не менее голубого неба!?

— Что было, то было.

— Так какая реальность вокруг меня подлинная, а какая ложная?

— Реальность не может быть ложной, — вязко усмехнулся Творец. — Она всегда подлинная.

— Хорошо, хорошо… Поставлю вопрос по другому. Моё нахождение в психиатрической клинике имеет место быть в действительности?

— Да.

— А моя жизнь в качестве выдающегося композитора и исполнителя современности, любимца Президента и Натальи протекала также в действительности?

— Да.

— Водки нет?

— Конечно есть, но коньяк пойдёт лучше, — Бог достал откуда-то из-под одежд весьма объёмную флягу, приложился к ней, крякнул, зажмурился, а потом протянул её мне.

Я задёргался, виновато и с ненавистью посмотрел на ремни, которыми был пристёгнут к койке.

— Ах, да… — Создатель подошёл ко мне, влил мне в рот приличную дозу коньяка, потом снова вернулся в своё кресло.

— Что за коньяк? Довольно неплох.

— Армянский…

— Что, как!? — заорал я. — Я же Патриот!