Владимир Бочкин - Прорыв (СИ)

— Когда ты понял, что это прорыв?

— Когда искали пропавшего дежурного.

— А не раньше?

— Нет, не раньше.

— Ладно, замнём, — Аб ухмыльнулся. — Почему же ты ничего никому не сказал?

Теперь пришла моя очередь зловредно ухмыляться, и вышло у меня гораздо лучше. Я долго тренировался.

Я выпустил струйку дыма.

— А ты угадай с трёх раз.

— Ублюдок, — прошипел Аб. — Если бы ты рассказал о прорыве, то все эти люди, сейчас были бы живы.

Его руки сжались в кулаки.

Я швырнул окурок в раковину и пожал плечами.

— Значит им не повезло.

Аб кинулся на меня молча и стремительно. Я резко выбросил руку от плеча прямо ему в челюсть. Старина Аб рухнул как подкошенный. Встречный удар — неприятная штука. По себе знаю.

Я потёр разбитый кулак.

— Ещё у кого-нибудь вопросы есть?

Все молчали. Конечно, Старине Абу было что сказать, но пока он не мог даже подняться.

— У меня есть, — сказала Лиакея.

Она помолчала. Я ожидал чего угодно, но вопрос меня удивил.

— Что у тебя с голосом, Горгон? Ты хрипишь, как бешеный енот.

— У нас не водятся еноты, только енотовидные собаки, двоечница.

— И почему у Агдама вся куртка в крови, — продолжала Лиакея, не обращая внимания на мой сарказм.

Я молча смотрел, как поднимается Старина Аб, ещё медленно, с трудом, но проявляя недюжинную волю к победе. Вообще-то я мог собой гордиться. Классический нокаут.

Лиакея ждала ответа, а мне совсем не хотелось разговаривать. Я сунул руки в карманы и прислонился к подоконнику.

Ответил Агдам, когда закончил рассматривать пятна крови на своей куртке. Словно первый раз увидел.

— Мы столкнулись с одной из этих тварей. Горгон раскусил его и попытался вырубить, но не смог и тот укусил Горгона за лодыжку, а потом чуть не задушил. — Агдам вздохнул, а я поморщился. — Мне удалось вырубить эту тварь, — он пожал плечами. — Вот и всё.

Старина Аб поднялся по стеночке и теперь стоял достаточно твёрдо.

— Ещё хочешь? — спросил я у него.

Он мотнул головой.

Я кивнул. Значит вопрос исчерпан.

Лиакея подошла ко мне и бесцеремонно расстегнула воротник куртки, приподняла мой подбородок и поморщилась при виде покалеченного горла. Затем аккуратно застегнула воротник обратно и вздохнула.

— Горгон, ты невыносим.

— А я то тут при чём? — искренне удивился я.

— Ногу покажи.

— Свою вначале покажи.

Лиакея снова не обратила внимание на мои слова. У неё это начало входить в привычку.

Она присела рядом со мной, задрала разорванную штанину и тихо охнула.

— У тебя вся нога в крови. Ты уверен, что тебя укусил человек, а не волк?

— Я уверен только в одном, — сказал я, — это был уже не человек.

Лиакея поднялась.

— Надо перевязать. Ты потерял много крови.

Она попыталась разорвать свою юбку, но ткань оказалась слишком прочной. Лиакея беспомощно огляделась.

— Агдам, помоги.

Мой сильный и молчаливый друг взглянул на меня, словно ища поддержки. В полном смущении он подошёл к Лиакее и взялся за край юбки. Поколебавшись, он сильно рванул неподатливую ткань. Протестующая материя поддалась, но совсем не так, как хотелось бы девушке. Здоровяк, как всегда, не соразмерил силы и разорвал юбку до самого пояса, обнажив прелестные стройные ноги, обтянутые чёрными чулками. На мой взгляд, ей очень шёл боковой разрез.

Я благосклонно улыбнулся Агдаму. Он словно читал мои мысли.

Агдам хотел что-то сказать, но только покраснел и вконец убитый отошёл от Лиакеи, благоразумно опасаясь справедливого возмездия.

Но Лиа меня разочаровала. Вопреки ожиданиям, она не стала биться в истерике и даже не защекотала Агдама до смерти своей расчёской. Она всего лишь раздражённо нахмурилась и уже сама принялась отдирать от юбки ленту для перевязки.

— Тебе помочь? — на всякий случай предложил я, как поступил бы на моём месте всякий галантный джентльмен.

— Стой смирно, Горгон, — процедила Лиакея, — или я затяну эту ленту на твоей шее.

Я умолк. Моя шея уже получила своё на сегодня, и я не хотел травмировать её новыми испытаниями.

Лиакея присела и вид её левой ноги, показавшийся в импровизированном разрезе, успокаивал меня во время перевязки. Добровольная медсестра ловко и нежно обматывала мою лодыжку, и я считал себя счастливейшим из смертных, когда вдруг она спокойно сказала:

— А теперь, Горгон, скажи всё-таки, когда ты понял, что это прорыв. И не бей меня пожалуйста, синяки не идут к цвету моего лица.

— Зато они очень подошли бы к цвету твоих глаз, — мрачно подумал я, отрываясь от лицезрения так интересующих меня округлостей.

Медленно проговаривая слова, я сказал:

— Я понял, что это прорыв, когда обнаружил второй труп.

— Что!

Мне показалось, что все трое одновременно воскликнули, даже Старина Аб что-то прокаркал непослушной челюстью, а Лиа остановила работу и выпрямилась.

— Все решили, что дежурного убил его напарник и логично рассудили, что он давно в бегах. Объявили в розыск, но никто серьёзно не искал его в школе. К тому же это весьма затруднительно, учитывая своеобразное строение наших зданий. В этих лабиринтах можно спрятать целую армию. Полиция ограничилась опросом учителей и школьников, а поиски велись поверхностно.

Что касается меня, то один труп меня просто озадачил. Возможно в силу невежества, меня насторожила, — я запнулся, подбирая слово, — его неестественность. А потом мне поручили проверить, заперт ли подвал. Если вы помните, ключи пропали вместе со вторым дежурным. Подвал был открыт. Я вошёл и обнаружил труп человека, которого разыскивают по подозрению в убийстве. Он лежал в углу, среди навалянной рухляди и был в том же состоянии, что и первый дежурный. Женя смотрел на меня мёртвыми глазами и зрачки его были чёрными как уголь. Я понял, что запахло жареным и надо сваливать отсюда. Я не был точно уверен, что это прорыв, но решил не выяснять на практике. Хватило одних подозрений. Я думал только о том, чтобы унести отсюда ноги. Если бы меня не отпустили, я бы ушёл сам. Я завалил труп разным хламом и вырубил в подвале пробки, чтобы выиграть время, после чего честно сообщил, что подвал открыт. Сообщить о прорыве я не мог, уроки уже начались. Простите ребята, но для вас уже было слишком поздно.

— Но почему ты не мог сообщить о прорыве? — Лиакея была больше растеряна, чем разгневана. — Ты обязан был сообщить.

Мне стало зябко.

— Из-за карантина.

— Но чем тебя так напугал карантин? — удивилась Лиакея.

Вопреки ожиданиям, она закончила перевязку и сейчас смотрела на меня бездонными голубыми глазами, откинув назад золотистую прядь волос. Мне всегда нравился этот её жест. Смешно, но в нём было что-то трогательное.

Я цинично ухмыльнулся, стряхивая наваждение.