Елена Ткач - Зеркало Пиковой дамы

— Хм, интересно! А можно спектакль поглядеть?

— Ну конечно, мам! — Аля даже запрыгала, так обрадовалась. Она думала, что мама будет категорически против её решения стать актрисой.

— Ладно, — Анна Андреевна скорчила смешную рожицу, — предупредишь меня за день до спектакля — я хоть голову в порядок приведу. Где-то, кажется, краска для волос завалялась…

Аля ликовала: мама разрешила Мане пожить у них, сейчас она помчится в студию сообщить радостную весть, вечером будет любимый "лимонник", и они с Маней вдоволь наговорятся! Хотя разговорить Маню не так-то просто — человек та довольно замкнутый. Но она попробует. Ведь согласилась же Маня помочь разобраться в системе Станиславского! Але казалось, что эта девчонка, которая едва ли не полгода жила среди цыган, знает о жизни много такого, чего ей и не снилось!

— Слушай… — посерьезнела мама, — ты все о себе, да о себе… Я знаю, тебе пора убегать, но расскажи, что за люди там, в твоей студии. Чем заняты, чем интересуются и вообще… Хоть два слова.

— Ну, чем заняты? В школе учатся. Старшеклассники все. Один, правда, уже студент ГИТИСа, Гарик Лучников. Он у нас помреж. Ну, помощник режиссера… Очень смешная парочка: Пашка Дементьев и Витя Миронов по прозванью Мирон. Он всех уверяет, что его папа — Андрей Миронов, но все понимают, что это он просто хохмит… Смешной такой, нелепый, но добрый ужасно! Во-о-от. А ещё Илья Старосельский. Погоди, погоди-ка…

Аля вскочила со стула и вид у неё был такой, точно перед её внутренним взором вдруг замаячила тень отца Гамлета. Она схватилась за голову и принялась, как помешанная, бормотать вслух имена и фамилии.

— Воронин Максим… Дементьев Павел, Дементьев Павел… Так! Да, Миловзорова Маруся! Ну, конечно, конечно, почему же я сразу не догадалась? О, Господи!

— Алька, что ты бормочешь? Да, что с тобой, девочка, милая?! — переполошилась Анна Андреевна.

— Мам… нет, это просто невероятно! Значит она из нашей студии! То-то мне все мерещилось что-то, но никак мысль ухватить не могла. Слушай, а тебе случайно не попадалась записная книжка в таком переплете кожаном: на нем ещё Пушкин сидит?

— Случайно Пушкин мне попадался, — сообщила Анна Андреевна, вышла из кухни и скоро вернулась. — Эта? — она протянула Але ту самую записную книжку.

— Ой! — Аля схватила её, лихорадочно перелистала. — Все точно! Мам, а где она была?

— Ты заболела, я стала в твоей комнате прибираться, заметила её на полу под креслом, подняла, поглядела… поняла, что вещь не твоя почерк-то не твой. Ну, и подумала, что кто-то из наших гостей на Новый год потерял. Убрала к себе, а потом это у меня из головы вылетело, потому как ты, моя дорогая, со своим жутким гриппом устроила всем веселую жизнь! А что случилось-то?

— Ой, мам! Знаешь, я тебе потом расскажу, когда со всем разберусь, но история — умереть! Кому расскажи, не поверят! Ну все, лечу в студию, сейчас там будет такое… такое! — Аля закатила глаза, чмокнула мать и умчалась.

Аля неслась в студию, как на крыльях, и достигнув земли обетованной, поняла, что явилась рано — никого ещё нет. Не считая Мирона, конечно, тот, как всегда, был на месте в своем закутке и отпер ей дверь. Маруся подозревала, что Мирон просто-напросто школу прогуливает, а родителям лапшу на уши вешает, потому что иначе объяснить его "перманентное" пребывание в студии с утра до ночи было попросту невозможно…

Как ни странно, Мани в её гнезде тоже не оказалось, хотя кто-кто, а она-то должна быть на месте…

— Странненько… — пожала плечами Аля и направилась в зрительный зал ей не терпелось лишнюю минутку побыть на сцене.

В зале было темно, за кулисами горел дежурный свет, и сцена тонула в полумраке слабых отсветов. Алины шаги гулко раздавались в тишине. По сцене бродили тени, скользящие, зыбкие… и картина эта казалась такой колдовской и загадочной, что от этого шли мурашки по коже. Аля, закусив губу, поднялась по приставной лесенке и спряталась за правой кулисой, возле пульта помрежа. Ей до смерти хотелось выйти на сцену и сделать что-нибудь: пройтись в вальсе, прочитать стихотворение, воздеть руку в царственном жесте, изобразив королеву… или прокукарекать. Но она никак не осмеливалась. Сцена пугала её.

И все-таки Аля осмелилась! Легонько, на полупальчиках она прокралась на сцену и тут заметила слева, у задника какое-то сооружение. Ширмы! Интересно… Она заглянула внутрь… На невысоком постаменте, занавешенном черной тканью, слегка наклоненное под углом к залу, стояло её зеркало! По сторонам от него — два других, поменьше. Все три казались висящими в воздухе из-за эффекта, которое создавала черная ткань. Слабые блики света играли в центральном стекле, казалось, оно само светится…

— Здравствуй! — шепнула Аля и приблизилась к зеркалу.

Чудо какое — лицо её осветилось! Оно словно окружено было еле заметным светящимся ореолом. Но все-таки он был виден воочию — этот круглый, сияющий нимб… И как же она теперь была хороша!

Она глядела на себя и не узнавала. У неё было совсем другое лицо, одухотворенное, вдохновенное! Щеки пылали, глаза горели, кажется, они стали ещё выразительнее, ещё темней. А за спиной, отраженные в зеркалах, по залу скользили тени, расплывчатые, призрачные, точно из потустороннего мира! Реальным казалось только её отражение. Девчонка стояла, не в силах от него оторваться. Она впервые себе так понравилась! Обычно всегда что-то в себе раздражало: то худоба, то слишком крупный рот, то млечная бледность… Но теперь весь её облик казался хрупким и трепетным, а черты выразительными и утонченными. У неё какая-то особая, несовременная красота! И совсем не жаль, что совсем непохожа на раскрашенных модных дев на обложках журналов… А глаза-то, глаза! Того и гляди обожжешься! И овал лица, оказывается, как на старинном портрете. А во всем облике — тайна какая-то…

Аля ахнула и провела ладонями по щекам.

И как раньше внимания не обращала: ведь она почти точная копия бабушки Лизы в юности! Дома у них есть портрет тех времен, когда бабушку только-только в театр приняли! Странно, почему родители этого не заметили, или просто не хотели ей говорить?

Надо же, вот она, оказывается, какая! Будто крылья за спиной выросли, Аля была готова взлететь! Обычная неуверенность в себе исчезла, верилось, что все в жизни сбудется, что она станет большой, настоящей актрисой и сумеет сказать людям что-то важное… скажет им о красоте, о том, что радость и красота рядом, повсюду… Они живут в душе каждого, несмотря на все тяготы жизни, и важно только их разглядеть…

Дверь заскрипела. Кто-то в зале — шаги… Аля быстро юркнула за кулисы.

— Где ты, моя светлая королева? — послышался жаркий шепот.