Олег Бондарь - Врата в преисподнюю

Мне вовсе не хотелось разговаривать с ней таким тоном, но что-то подсказывало, что для разрядки напряжения необходимо действовать именно таким образом. Иногда мы, журналисты, бываем настоящими скотами. Такие, увы, издержки профессии.

Интуиция меня не подвела. Татьяна машинально отхлебнула коньяк, и некоторое время сидела молча. Все это время она нервно курила длинную тонкую сигарету с золоченым мундштуком.

— Мог же ты меня хотя бы предупредить…

— Откуда я знал, что нашу "задрипанную" провинциальную газетенку читают в Киеве? И разве мог предположить, что из-за этой паршивой статейки ты сорвешься с места, дабы немедленно расправиться с автором? Правда, если бы я знал это, написал бы еще круче. И тогда бы, наверное, наша встреча состоялась еще раньше…

— Хам! — Мне показалось, что голос ученой дамы звучит уже совсем не грозно.

— Между прочим, могла и сообщить о своем приезде. Я бы встретил… — перешел в наступление.

— Могла бы… — огрызнулась Татьяна. — "Ваш абонент в настоящее время отсутствует. Можете оставить сообщение после длинного сигнала…"

Она была права. Телефон у меня стоял на втором месте по раздражительности после будильника, и я, в основном, все тяготы общения сваливал на автоответчик.

— Все равно мне приятно, что ты приехала. Только, как тебе удалось меня разыскать?

— В редакции объяснили, что существует не так много мест, где ты можешь быть после получки.

— Ты была в редакции? — ужаснулся я.

— Да. У тебя очень милый редактор. Мы так хорошо с ним пообщались…

— Ты ему глаза за статью не выцарапала?

— Зачем? Наоборот, сказала, что у него талантливые кадры, способные из ничего сделать сенсацию.

— Он, конечно, расцвел?

— Было такое. Обхаживал меня по высшему классу. Еще немного и предложил бы руку и сердце.

Похоже, она решила поиздеваться надо мной. Наверняка, заметила мой влюбленный взгляд, уж очень явно сосредоточенный на ее женских прелестях.

— У него жена и трое детей… — мрачно заметил я, с досадой констатируя, что мною овладевает ничем не обоснованное чувство ревности. И, дабы досадить столичной гостье, неожиданно для самого себя, добавил: — А ты, между прочим, ломаешь мою семейную жизнь…

— Да? — мне показалось, Татьяна смутилась. — Ну, так пригласи свою подружку. Или давай пересядем за ее столик. Я все объясню…

Бедняжка, она восприняла мои слова всерьез и действительно огорчилась. Я же, поддерживая начатую игру, лишь безнадежно махнул рукой. Мол, поздно, поезд ушел…

— Как ее зовут?

Я ничего не ответил. Не мог же я признаться, что не знаю имени своей рыжеволосой подружки…

— Ну и ладно… Не хочешь говорить, не надо.

Она вдруг решительно поднялась и направилась к Рыжей. Я остался один и чувствовал себя последним идиотом.

О чем они там говорили, ума не приложу. Да и какой мог быть разговор между такими диаметрально противоположными людьми? Однако вернулась Татьяна довольной и повеселевшей.

— Видишь, я все уладила. Она сказала, что не обижается и ко мне не ревнует…

Что не ревнует и не обижается, поверить было нетрудно, но… Татьяна явно надо мной издевалась и даже не скрывала этого. Она просто не могла не понять, к какой категории женщин принадлежит Рыжая.

— Между прочим, Лана сказала, что через два часа будет в этой кафешке, и вы сможете договориться о совместном времяпровождении…

Вот, стервоза! В этот момент я был готов убить Рыжую за ее простоту и непосредственность.

— А почему через два часа?

— Потому, что сейчас мы идем к твоему редактору договариваться о творческой командировке.

Чудненько!

Оказывается, за меня все уже решили…

И даже не спросили моего согласия…

Правда, я тоже не просил у Татьяны разрешения на публикацию статьи…

Так, что, выходит, квиты….

Но…

Настроение было настолько мерзопакостным, что всякое желание спорить и защищать свои попранные права угасло, едва родившись.

— И куда я должен ехать? — спросил упавшим голосом.

— Как, куда? Конечно же, на Монастырище. Не ты ли сам месяц назад убеждал, что я обязательно должна там побывать?..

Да, конечно…

Все правильно…

Только, как глупо получилось…

И, что самое обидное, винить кроме себя самого никого не приходится. Прав был мудрец, изрекший: "язык мой — враг мой"…

Странное существо — человек. Еще несколько дней назад я не смел и мечтать, что случится когда-нибудь встретиться с этой прелестной женщиной, покорившей меня сразу, лишь только я ее увидел, своим строптивым нравом, женским обаянием, или еще чем-то, не могу сказать точно, а сейчас я мысленно проклинал на чем свет стоит ее внезапное появление и даже сам миг, когда, поддавшись мимолетному влечению, посмел с ней познакомиться.

Я прекрасно понимал, что Татьяна меньше всего виновата в обуявших мною противоречиях. Только все умны задним числом, и самые большие неприятности, вероятно, происходят из-за того, что мы сначала делаем и лишь потом задумываемся над последствиями. И совершенно неспособны учиться, даже на собственных ошибках. Не знаю, относится ли сказанное ко всем представителям рода человеческого, но ко мне — на все сто процентов.

Мы молча спустились каменной лестницей на пешеходную улицу, которая перестала быть таковой с тех пор, как в городе появились богатые люди. Миновав несколько припаркованных под знаком "Стоянка запрещена" иномарок, Татьяна приблизилась к небольшому, но очень круто выглядевшему "Джипу". Достала из кармана шорт ключи, нажала какую-то кнопочку на брелоке и после раздавшегося короткого свиста, хозяйственным движением открыла дверцу.

— Козырно живут кандидаты наук, — не преминул съязвить я. — Знал бы, никогда бы не забросил научную карьеру…

— Ты ведь сам написал, что я — молодая и, возможно, перспективная. Посоветовался бы со мной, избежал бы ошибки, так как слово "возможно" — неуместно. На иномарках могут себе позволить ездить только действительно перспективные…

Лихо развернувшись, Татьяна дала по газам и поехала в аккурат под знак "Движение запрещено".

Она совершенно не обращала внимания на дорожные знаки, а потому казалось странным, почему у нее до сих пор не отобрали права, тем более, что она легкомысленно позволяла себе выпивать, зная, что находится за рулем…

На перекрестке у поворота к редакции стоял наряд гаишников. Среди них я узнал знакомого Ваню Котоцкого, основной заработок которого состоял из подаяний владельцев дорогих иномарок. На мелочи он не разменивался.

"Вот ты, крошечка, и приехала…" — с, вообще то, несвойственным мне злорадством, подумал я, так как был уверен, что Ваня неспособен пропустить мимо себя столь лакомый кусочек.