Клайв Баркер - Книги крови I-II: Секс, смерть и сияние звезд

— Никаких полетов, — решительно произнес он.

Возвращаясь к крыльцу, Йеттеринг вспомнил еще одну вещь и немного воспрянул духом Он вновь повернулся к Поло — раболепно, но торжественно.

— Могу я кое-что сказать? — спросил он.

— Говори.

— В качестве первой моей услуги я хочу довести до вашего сведения: контакт с такими существами, как я, считается не лучшим фактом человеческой биографии. Точнее сказать, это ересь.

— В самом деле?

— О да, — заверил Йеттеринг, воодушевленный своим пророчеством, — людей сжигали и за меньшее.

— Ну, только не в наше время, — ответил Поло.

— Но серафимы все видят, — упрямо сказал демон. — Значит, ты никогда не попадешь в то место.

— В какое место?

И тогда у Йеттеринга вырвалось слово, услышанное от Вельзевула.

— На небеса, — торжественно объявил он.

Его лицо исказила глумливая ухмылка; он поступил исключительно мудро; он ловко жонглировал этими теологическими штуковинами.

Джек прикусил нижнюю губу и спокойно кивнул.

Существо сказало правду общение с ему подобными едва ли будет благосклонно воспринято святыми и ангелами. Вероятно, дорога в рай для Поло теперь закрыта.

— Ну, — сказал Джек, — ты ведь знаешь, что я отвечу, не так ли?

Йеттеринг хмуро уставился на него. Нет, он не знал Удовлетворенная усмешка сползла с его лица, когда он понял, куда клонит Поло.

— Так что я скажу? — переспросил Джек.

Побежденный Йеттеринг пробормотал:

— Che sera, sera.

Поло улыбнулся.

— Для тебя не все потеряно, — похвалил он и пошел домой. Он закрыл дверь с умиротворенным выражением лица.

Вы узнавали этих ребят по запаху прежде, чем видели их: потный дух молодых тел в коридорах с голыми окнами, несвежее дыхание, кислый спертый воздух. И уже потом раздавались голоса — приглушенные, согласно правилам внутреннего распорядка.

Не бегать. Не кричать. Не свистеть. Не драться.

Заведение называлось Центром реабилитации несовершеннолетних правонарушителей, но больше напоминало тюрьму. Замки, ключи и надзиратели. Ростков либерализма было немного, и они не слишком скрывали истину: Тифердаун — наихудшая из тюрем Здешние обитатели хорошо понимали это.

Нельзя сказать, что Рэдмен имел какие-то иллюзии в отношении своих будущих учеников. Они были жестоки, и их не без причины изолировали от общества. При первом удобном случае они обчистили бы вас до нитки; им не составило бы труда изувечить вас. Рэдмен слишком долго работал в детских исправительных учреждениях, чтобы верить социологической лжи. Он знал, что такое жертвы и что такое эти детки. Они вовсе не беспомощные недоумки — нет, они были исключительно сообразительны, коварны и аморальны. Они не испытывали жалости и не нуждались в ней.

— Добро пожаловать в Тифердаун.

Как фамилия этой женщины? Левертон? Или Леверхолл? Или…

— Доктор Леверфол.

Леверфол. Да. Отпетая стерва, которую он встретил..

— Мы встречались на собеседовании.

— Да.

— Мы рады видеть вас здесь, мистер Рэдмен.

— Нил. Пожалуйста, зовите меня Нил.

— Мы стараемся не обращаться друг к другу по именам, когда поблизости могут быть мальчики. Не следует давать повод думать, будто им позволено совать нос в чужую частную жизнь. Поэтому я бы предпочитала, чтобы вы оставили имена на нерабочее время.

Своего имени она, конечно, не назвала. Вероятно, оно суровое как кремень. Ивонна Лидия. Что-то в этом роде. Она выглядела на пятьдесят, но могла быть и на десять лет моложе. Никакой косметики, а волосы туго заплетены на затылке — удивительно, как у нее до сих пор не лопнули глаза.

— Ваши уроки начнутся послезавтра. Директор попросил меня познакомиться с вами и от его имени извиниться за то, что он сам не смог приехать. У нас проблемы с финансированием.

— Они часто возникают?

— К сожалению, да. Боюсь, мы плывем против течения: наше общество ориентируется на закон и порядок.

Что это за милая манера выражаться? Может, прикажете сажать за решетку каждого подростка, перешедшего улицу в неположенном месте? Да, в свое время он и сам разделял подобные взгляды, но они приводили в тупик, как и излишняя сентиментальность.

— Дело идет к тому, что мы можем вообще потерять Тифердаун, — сказала она, — что было бы недопустимо. Я понимаю, он выглядит не очень-то…

— Но это наш дом, — улыбнулся он.

Шутка не нашла никакого отклика Кажется, его слов даже не расслышали.

— Ваше, — в ее голосе появились ледяные нотки, — прошлое (или она сказала — «пошлое»?) связано с полицией. У нас есть надежда, что ваше присутствие принесет нам поддержку органов финансирования.

Вот оно что. Взять на работу бывшего полицейского, чтобы задобрить власти. В нем самом они не нуждались. Их вполне устроил бы любой преподаватель социологии, способный строчить отчеты о влиянии системы школьного воспитания на подростковую жестокость. Леверфол спокойно объяснила ему, что он здесь лишний.

— Я говорил вам, почему оставил службу.

— Вы упоминали об этом. Вы признаны негодным.

— Я не хотел заниматься канцелярской работой, а от привычных обязанностей меня отстранили. Из-за опасности для моей собственной жизни, если верить некоторым утверждениям.

Казалось, она немного смущена его объяснениями. Она психолог, и она представляла себе, как ему неприятно обсуждать здесь личные дела. Но, видит бог, его совесть чиста.

— Поэтому я ушел после двадцати четырех лет службы. — Он запнулся, прежде чем договорить. — Я не полицейский. Я больше не имею отношения к полиции. Это осталось позади. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Хорошо, хорошо!

Она, разумеется, не поняла ни черта Он попробовал подступить с другой стороны:

— Хотелось бы знать, что сказали мальчикам.

— Сказали?

— Обо мне.

— Ну, кое-что о вашем прошлом.

Значит, они уже предупреждены. Внимание, дети, сейчас явится свинья [2] Pigs, свиньи — оскорбительное прозвище полицейских. .

— Это важно.

Он хмыкнул.

— Видите ли, подростки слишком агрессивны. Отсюда большинство их проблем. Они не могут контролировать себя и страдают от этого. — Она взглянула на него так, будто он собирался спорить. — О да, страдают. Вот почему мы настойчиво стараемся научить их ценить свое нынешнее положение. Нужно показать, что у них есть альтернатива.

Она подошла к окну. Отсюда открывался почти тот же вид, что и из окон первого этажа. Тифердаун был своего рода поместьем, к главному зданию примыкал большой земельный участок. Игровое поле, трава на котором пожухла после июльской засухи. За ним — хаотично разбросанные пристройки, несколько хилых деревьев и пустырь, тянувшийся до самой ограды. Он видел эту стену с другой стороны дома. Тюрьма «Алькатрас» гордилась бы ею.