Евгений Кусков - Вымирание

Перед тем как скрыться за гаражами, располагающимися рядом с мостом, женщина ещё раз оглянулась и увидела, что пассажиры уже выбираются из ЛиАЗа, разбивая уцелевшие после аварии окна. То же самое происходило и в машинах, в беспорядке стоящих на дороге и обочинах.

Отвернувшись, Татьяна побежала дальше. Когда она добралась до насыпи, от рёва дизеля содрогалась земля. Тепловоз, тянущий за собой вереницу полувагонов с углём, быстро приближался, изрыгая из труб клубы чёрного дыма. Перейдя пути, женщина остановилась и с сомнением посмотрела на рельсы — кривая в этом месте была довольно крутая и даже далёкой от железнодорожных премудростей Татьяне скорость поезда показалась чрезмерной. На всякий случай она отошла от насыпи, а когда снова бросила взгляд на локомотив, то увидела, как из окна кабины высунулся человек…

Даже на удалении женщина рассмотрела приобретшее уродливые очертания серое лицо и злобный оскал.

«Боже, да что происходит?!» — застонала она.

Было очевидно, что поездом никто не управляет — машинист и его помощник тоже стали жертвами неизвестной болезни.

Первые жуткие догадки начали рождаться в голове Татьяны. Она осмотрелась, опасаясь увидеть других изменившихся людей, но пока рядом никого не было.

Оглушительный грохот поглотил все звуки и мысли.

Произошло то, что и должно было — слишком быстро двигавшийся поезд, оказавшись на кривой, расшил колею и сошёл с рельс. Грязно-зелёный тепловоз ТЭ3 соскочил с насыпи и продолжил движение по земле, вгрызаясь и зарываясь в неё. Далеко он не уехал — стальная махина врезалась в гаражи, проламывая бетонные стены и уродуясь сама. Словно в замедленной съёмке Татьяна видела, как деформирующийся оконный проём кабины разорвал тело помощника машиниста. Вторая секция тепловоза отцепилась от первой, встав почти перпендикулярно ей, и сразу же была снесена гружёными полувагонами, которые по очереди сходили с рельсов. Сталкиваясь друг с другом и с изувеченными останками локомотивов, они заваливались на бок, сминаясь, как бумага.

Казалось, этому хаосу не будет конца, хотя на самом деле крушение длилось лишь несколько наполненных грохотом и разрушениями секунд, а потом всё стихло. Место трагедии заволокло угольной пылью и дымом, который дизели изрыгали до самого последнего момента, пока окончательно не были выведены из строя. Несколько вагонов из хвоста поезда остались неповреждёнными на уцелевших рельсах, но большая часть превратилась в груду металлолома, на которой угадывались номера, станции приписки, характеристики — символы чётко отлаженной системы, которая неожиданно дала сбой.

Татьяна не помнила, как бросилась бежать подальше от разлетающихся во все стороны обломков. Облако угольной пыли настигло её, и она закашлялась. Прикрывая нос и рот рукой, она выбралась к ещё одному гаражному кооперативу. За ним высились жилые пятиэтажные дома, к которым женщина приближаться не решалась, боясь, что и в них уже нет нормальных людей. Иначе, почему даже после крушения поезда никто не выглядывает в окна?

Дверь одного из боксов была распахнута, рядом стоял небесно-голубой ВАЗ-2105 с открытым капотом. Татьяна замедлила шаг, прислушиваясь. Она пока ничего не понимала в происходящем, но знала — ей нужна машина. Идти пешком — последнее, что сейчас стоит делать.

Салон «пятёрки» был пуст; оставалось надеяться, что и гараж тоже. Смущал поднятый капот — что если автомобиль неисправен? В поле зрения других не имелось, а выходить к дороге женщина боялась.

Едва слышно ступая, она приблизилась к «Жигулям». Осторожно заглянув в гараж, Татьяна с облегчением убедилась, что там никого нет. Значит, хозяин либо отправился за помощью, либо…

Посмотрев на моторный отсек машины, женщина увидела открытый бачок омывателя стекла и лежащую рядом в луже воды бутылку. Надеясь, что обслуживанием всё и ограничилось, Татьяна заглянула в салон. Ключи висели в замке зажигания.

Снова удача?

Она как можно тише открыла водительскую дверь и забралась в салон. Протянула руку к ключу и повернула его.

Секундное замешательство стартера сменилось уверенным рокотом. Не теряя времени, Татьяна выскочила наружу, закрыла капот и вернулась за руль. Заперев дверь изнутри, она включила первую передачу и сорвала автомобиль с места.

Когда Михаил увидел, что все люди на улице лежат без движения, он некоторое время просто стоял, замерев. Происходящее настолько не вязалось с привычным и казавшимся незыблемым распорядком жизни, что куда легче было поверить во внезапное собственное помешательство. Из оцепенения его вывел сильный грохот, раздавшийся с соседней улицы. Афанасьев решил, что это сталкиваются автомобили, но он не слышал ни визга шин, ни воя сирен, ни криков горожан.

Он подбежал к ближайшему человеку — грузной пожилой женщине, лежащей на спине с раскинутыми руками. Её авоська с разбившимися при падении яйцами валялась рядом. Михаил наклонился над телом и попробовал нащупать пульс. Ничего. Необъятная грудь тоже не поднималась. Он посмотрел вдоль улицы, надеясь увидеть хотя бы ещё одного прохожего, оставшегося на ногах.

Вместо этого до его ушей снова донёсся шум — на этот раз громкий хлопок. Между домами показался столб жирного чёрного дыма.

Парень, поняв, что женщина мертва, бросился к следующему человеку, потом к другому. Всё это время на разном удалении раздавались звуки ударов, грянуло несколько взрывов. Казалось, город подвергся нападению, но это не объясняло, что случилось со всеми людьми. Почему нет звуков сирен пожарных, милиции, скорой? Почему вообще ни единого крика?

Афанасьев подбежал к заглохшей посреди дороги «шестёрке» и открыл дверь. Водитель из салона не выпал только благодаря тому, что был пристёгнут ремнём безопасности — он безжизненно повис на нём, уткнувшись лбом в обод руля. Михаил взял его голову и приподнял.

Этот человек тоже был мёртв, и парень хотел уже оставить его, когда заметил, как из кожи на лице стали выделяться серые капельки. Появились они и на других видимых участках тела. Афанасьев тотчас отпустил покойника, и тот снова повалился на руль, на этот раз зажав клаксон.

Пронзительный звук сигнала «Жигулей» ударил по нервам Михаила, и он отшатнулся. От водителя исходила угроза, природу которой парень понять не мог. Но это чувство было слишком сильным, чтобы его игнорировать.

Афанасьев посмотрел на мёртвого мужчину в Иже, врезавшемся в «шестёрку», ещё раз оглядел лежащих людей. Со всеми происходило то же самое, что и с владельцем «Жигулей» — серая жидкость уже полностью скрыла под собой бледную кожу и начала пропитывать одежду.

Грохот на соседних улицах стих — все машины, которые ехали в тот момент, когда ЧТО-ТО произошло, так или иначе закончили свой неуправляемый путь. Только «шестёрка» продолжала надрывно гудеть, и Михаил даже был рад этому звуку, не позволяющему воцариться жуткой тишине.