Тим Каррэн - Мертвое море (ЛП)

О, боже, слышу звуки. Звуки на корабле. Но я не должна их слышать. Наверное, они у меня в голове.

Я так напугана.

Так напугана.

Если Роберт умрет, я останусь одна.

О, боже, дай мне силы, лишить себя жизни. Пожалуйста!

27 (?) Января 1955

Я не одна здесь.

Есть еще кто-то.

Женщина.

Я слышала ее ночью.

Она что-то напевала про себя в коридоре.

Напевала, напевала, напевала.

29 (?) января

Роберт мертв. Думаю, что мертв. Он не двигается и очень холодный. Сейчас нет четкой структуры. Жизнь превратилась в лабиринт, в арабеск, и я не могу найти из него выход.

Я не могу спать.

Когда закрываю глаза, я слышу, как Роберт зовет меня. Почему он зовет меня, если он умер? Иногда мне кажется, что он шевелится, но мертвые не могут шевелиться, и мне уже начинает казаться, что я тоже умерла. Возможно ли такое? Потому что я не уверена, что жива.

Нет, я не могу спать.

Вчера ночью или сегодня, не знаю точно, я очнулась, почувствовав горячее дыхание у уха. Пахло так, будто что-то гниющее наклонилось ко мне. Я не видела, что именно, но что-то там было. Оно говорило мне ужасные вещи. Хотело, чтобы я совершила самоубийство. Я слышу его ночью, слышу, как оно шепчет в коридоре. Я крепко запираю дверь и прижимаюсь к Роберту. Но оно видит меня сквозь дверь, и я чувствую, как оно мне улыбается.

Кажется, это женщина.

Да, так я и думала.

Думала, что тот другой - женщина.

Возможно, она сумасшедшая. Возможно, она тоже заперта здесь. Но она опасна. Она безумна. Она пряталась в черных, зловонных недрах корабля. Думаю, она ест крыс. Наверняка, промышляет крысами. О, боже, как же она выглядит после всех этих лет, питаясь крысами и живя как гриб во влажной тьме?

Она не может быть человеком. Таким, как я.

А голоса? Как давно я слышу те голоса?

5 (?) февраля

Теперь я боюсь постоянно.

Эта женщина не оставляет меня в покое. Даже днем... если здесь есть такое понятие, как день... она преследует меня. Гоняется за мной по всему кораблю. Сегодня я едва смогла вернуться назад. А потом она скреблась ко мне в дверь. Она знает, как меня зовут. Откуда-то знает мое имя.

Еды становится все меньше. Что я буду потом есть? Я не буду есть то, что она предлагает мне.

Роберт открыл глаза и заговорил со мной. Он сказал: "Если проголодаешься, ты будешь есть все, моя прекрасная крошка."

Нет, нет, нет. Я не буду записывать это. Ничего не буду.

Роберт мертв, мертв, мертв. Я не должна забывать, что он мертв, а мертвые не разговаривают.

Мне это не нравится.

Мне это не нравится.

Мне это не нравится.

10 (?) февраля

Да, я боюсь все время.

Сколько еще можно боятся, пока не перестанешь?

Осталось лишь немного заплесневелого хлеба. Плесень я тоже съем. Да, съем. Смотрите, как я ем плесень. Она зеленая, и на вкус как дрожжи. От нее меня выворачивает наизнанку.

Я убила крысу.

Вкусно.

11 (?) февраля

Я уже не боюсь эту женщину.

Она хочет быть моей подругой, она так и сказала.

Вчера или сегодня ночью, а может, на прошлой неделе, я слышала, как она напевала в коридоре. Это непрекращающееся, безумное пение. Я взяла нож. Нож и свечу. Я остановлю это пение, или оно доконает меня.

Я видела ее.

Уродливое, карликовое существо в лохмотьях. Лицо белое, как у трупа. Желтые глаза. Она ждала меня в темной каюте. Я хотела убить ее. Она не разговаривала со мной. Только напевала. У нее есть кукла. Я видела. Маленькая кукла на проволоках, которые заставляют ее танцевать. Боже милостивый, это не кукла... это мумия ребенка. У нее тоже желтые глаза. Она улыбается мне и начинает пускать слюни. Она завернута в грязное одеяло, и я видела, как под ним что-то шевелится. У куклы-ребенка слишком много ног.

Я заперлась у себя в каюте.

Что-то объело труп Роберта. Крысы. Должно быть, они приходили, когда я отсутствовала. Пришли и объели его.

Ужас.

15 (?) февраля

Эта женщина мне не подруга. Она мне не нравится.

Она уже не поет. Она сидит у двери каюты и свистит. Ее свист мелодичный, но жуткий. Ей нравится свистеть, когда я ужинаю. Этот свист заставляет меня думать всякое и делать всякое, чего я потом не помню.

Почему она мучает меня? Чего она хочет?

Почему продолжает скрестись в дверь? Возится с задвижкой.

Я не впущу ее.

Она хочет мою еду, но я не буду с ней делиться.

Она и ее кукла-ребенок голодны. Пусть едят крыс.

Роберт говорит, что нашей едой нельзя делиться.

Это секрет, наша еда. Наша секретная еда.

Пусть голодают.

Голодают.

Голодают.

Голодают.

На этом месте Кук прервал чтение.

Это было ужасно, все равно, что заглядывать сквозь грязное окно в сумасшедший дом, экскурсионный тур женщины с разлагающимся разумом. Это сильно нервировало. Было кое-что, про что она не писала. Нечто жуткое. Например, про то, что она ела, а Кук догадывался, что это могло быть.

- Зачем мне нужно читать это? - спросил он Сакса.

- Увидишь. Читай дальше.

- Это бессмысленно.

- Вовсе нет. Ты все поймешь, когда дочитаешь. - Глаза у него были выпучены, лицо исказилось гримасой. - Тебе не нравится это, верно? Что ж, мне тоже не понравилось. Знаешь, каково мне было читать это? Здесь, внизу... одному... читать это безумное дерьмо. Конечно, я слышал там эти звуки. Странные звуки. Сейчас, я хотя бы здесь с тобой...

Кук вздохнул, снова поднял дневник.

21 (?) февраля

Я слышу по ночам звуки, а может, они только у меня в голове.

Разные звуки. Как будто за дверью ползают змеи. Откуда там столько змей? И почему они свистят? А может, это та безумная женщина, а может, это я.

Я в замешательстве.

Я не знаю.

Стены сводят меня с ума. В переборках есть заклепки, только это не заклепки. Я знаю, что это не настоящие заклепки. Да, это крошечные желтые глаза, они мигают и смотрят на меня. Им нравится наблюдать за мной. Теперь я не одна. Больше никогда не буду одна. Эти глаза хотят узнать секреты, которые я держу запертыми у себя в голове. Но ключ к ним есть только у меня. Все же они смотрят, косятся на меня. И чего-то ждут. Ждут, чтобы я что-то сделала.

Но что именно?

Я вырезала ножом у себя на ладонях улыбающиеся рты.

Эти рты будят меня.

Им нравится кричать.

25 (?) февраля

Та безумная женщина по-прежнему бродит по коридору.

О, она думает, я не знаю, чего она хочет.

Но я знаю, потому что я легко читаю ее мысли, как свои. Ха, ха, ха. Такого она не ожидала.