Тим Каррэн - Мертвое море (ЛП)

- Ты слышал, что говорил тот уродец Маковски. Что она вернулась и не хочет нашего здесь присутствия, - сказал Сакс. - Господи, Кук, меня тут посещают кое-какие мысли, и они мне не нравятся.

- А мне не нравится мысль, что мы бросили остальных. Поэтому нам лучше вернуться.

Сакс взял дневник и пролистал его.

- Какого черта? - воскликнул он. Он бросил книгу на стол и попятился прочь.

У Кука закралось смутное подозрение. Он схватил дневник и ощутил исходящее от него тепло, словно это было что-то живое. Он увидел последнюю запись... а потом то, чего там пять минут назад еще не было. То, что он увидел, казалось невозможным... Но она там была, свежая, яркая запись. Словно вопрошая, как ему поможет сейчас такая чепуха как логика и здравый смысл. Но Кук не мог себе это объяснить, не мог понять. Он просто стоял, как вкопанный, и страх желчью сочился из него... горячей, едкой и прогорклой. Он слышал собственное дыхание. Сухое и хриплое, как у умирающего.

Он глядел на дневник, и под последней записью было вот что:

27 марта

Я жду.

Я жду.

Жду.

Жду.

Слышите, как я ползу?

Я иду.

Уже иду.

Кук бросил дневник, вскрикнув от отвращения. Он внезапно представил, как тот прорастает сегментированными ножками, превращаясь в нечто раздутое, бледное и мохнатое. Нечто, любящее ползать.

Он посмотрел на Сакса. В лице у того не было ни кровинки. Глаза огромные, влажные и переполненные диким ужасом.

- Слышишь? - спросил он. - Слышишь?

Из коридора донесся пронзительный, жалобный свист или плач, жуткой панихидой вырвавшийся из забитого пеплом горла. И была в этом звуке какая-то легкомысленная мелодия.

Господи. Кук почувствовал, как сердце замерло в груди, словно стиснутое чьей-то рукой... замерло, а потом забилось с такой скоростью, будто готово было выпрыгнуть наружу. На лбу выступили капли холодного пота. Губы словно слиплись.

Сакс был в ужасе.

Таким напуганным Кук его никогда еще не видел, да и не хотел видеть. От всей его крутости не осталось и следа. Седые пряди в волосах, казалось, стали еще белее, а темные круги под глазами - еще глубже.

Кук мог лишь догадываться, как выглядел он сам.

Свист повторился... только сейчас он был уже ближе и громче. И было в его мелодии нечто чудовищно притягательное. Вызывающее желание остаться на месте и увидеть издающий ее рот.

- Она идет, - сказал Сакс.

Кук вытащил пистолет.

Он взял лампу и, собрав всю волю в кулак, вышел в коридор. Там ничего не было. Ничего, кроме цепких теней, похожих на чьи-то извивающиеся щупальца. В свете лампы кружились пылинки. Нет, там ничего не было, но скоро должно было быть. Кук снова почувствовал резкий запах озона, как перед ударом молнии. Нечто готовилось нанести удар... нечто ползучее, многоногое и невероятное. Нечто ухмыляющееся, безумное и одинокое. То, чья ухмылка преследовала вас в детских кошмарах... один ухмыляющийся рот, без лица, с длинными, желтыми зубами.

Свист повторился.

На этот раз его громкость заставила их оцепенеть.

Источник был очень близко... возможно, за следующим поворотом коридора. И Кук подумал... да... он подумал, что слышит ее приближение. Ее ноги царапали переборки, словно тысяча гвоздей.

Беги, ради бога! - прокричал его внутренний голос. Убирайся отсюда на хрен... если ты увидишь, что появится из-за поворота, если ты увидишь, что выползет оттуда...

Они бросились бежать, топча грибок и рискуя поскользнуться. Поднялись по одному трапу, затем по другому, пока не оказались на палубе. Они слышали у себя за спиной безумный топот множества ног. Нечто, похожее на дикий хохот, эхом отдающийся на черном, запечатанном чердаке... Потом Сакс захлопнул на палубной рубке люк и запер его на засов.

И почти сразу же, с другой стороны послышалось царапание множества когтей о ржавую сталь двери. Когтей, острых как ножи.

Они бежали, пока не добрались до своих кают.

И лишь заперев двери, посмели перевести дыхание.

20

Они гребли и, по мнению Гослинга, прошли уже некоторое расстояние. Связав веревкой спасательную шлюпку и продолговатый плот, они получили одно громоздкое судно. Но с двумя гребущими по обе стороны людьми оно неплохо передвигалось.

Маркс с Гослингом отдыхали, пока остальные четверо сидели на веслах.

- Скоро мы на что-нибудь наткнемся, - сказал Маркс. - Я чувствую.

Странно, но у Гослинга тоже было подобное ощущение. Они двигались куда-то, и он чувствовал это нутром. Уверенность, что они к чему-то приближаются.

- Я так понимаю, - сказал Маркс, - мы найдем другие лодки. Должны найти. А может, и людей, потому что это течение куда-то ведет. На свалку, кладбище... называй, как хочешь. Что скажешь, Первый?

Гослинг кивнул.

- Там что-то есть. Я уверен. Думаю, если мы выжили, другие тоже должны были.

- Ты... ты пробовал свою радиостанцию? - спросил Маркс.

- Ага. Там нет ничего. Ничего, что ты хотел бы услышать.

- Мы некоторое время пробовали ее... но то дерьмо, которое мы там услышали, не пошло моим парням на пользу. Да и мне тоже. Просто этот статический шум... я никогда не слышал ничего подобного. А время от времени...

- Сигнал бедствия?

- Да. Но какой-то странный и жуткий. Может, нам показалось.

- Только если бы нам тоже не показалось.

Маркс задумался.

- Видел когда-нибудь по "Дискавери" передачи про Треугольник Дьявола?

- Конечно.

- Тогда, наверное, слышал про Звено 19?

Гослинг кивнул. Это случилось в 1945 году. Пять торпедоносцев-бомбардировщиков вылетели с базы морской авиации Форт-Лодердейл и исчезли. Отправленный им на писки спасательный самолет тоже пропал. Ни обломков, ни пятен на воде не было обнаружено. Даже спустя все эти годы данный случай оставался величайшей загадкой Бермудского треугольника, вызвавшей множество споров.

- Мы продолжали принимать сигналы бедствия. Один парень сказал, что они опускаются в "белые воды", а через некоторое время другой сообщил, что они "заблудились в тумане, бездонном тумане". Звучало довольно жутко. Я не видел в этом связи со Звеном 19, пока несколько часов спустя не услышал по радио еще кое-что. "ЭфТи, ЭфТи, ЭфТи, ЭфТи" - и так повторялось довольно долго. И знаешь, что такое "ЭфТи"?

Гослинг покачал головой.

- Это часть позывных у Звена 19. - Маркс сглотнул. - Тебе, наверное, интересно, откуда я это знаю, и как вообще помню такие детали.

Гослинг, вглядываясь в туман, думал об этом же.

- Что ж, я тебе скажу. - Маркс потер глаза, внезапно занервничав. - Был у меня дядька, звали его Томми. Младший брат отца. Я его никогда не видел. Он служил радистом как раз на одном из тех пропавших бомбардировщиков. Время от времени мой "старик" становился чудным и начинал рассказывать про бруклинские окрестности, в которых вырос. А потом переходил на дядюшку Томми и на то, что с ним случилось. "Старик" не купился на официальную версию ВМС США, что будто бы они разбились... Столько самолетов и ни одного обломка. Он не верил в эту чушь. "Старик" считал, что Томми и остальных парней схватило нечто. Он никогда не озвучивал своего предположения. Но оно до сего дня не дает ему покоя.