Джонатан Страуд - Призрачный двойник

Так, а чего же я заслуживала?

По крайней мере, информации.

И если он не хочет делиться со мной нужной мне информацией, я ее добуду сама.

Оказавшись на лестничной площадке, я ни секунды не раздумывала. Сразу подошла к двери, взялась за ручку, которую столько раз видела, но не ощущала в своей ладони, повернула ее и зашла в комнату. Закрыла за собой дверь (первое правило, которому учат агентов: никогда не задерживайся на пороге) и прислонилась спиной к железным полосам, которыми дверь была обшита изнутри. Эти полосы удерживают все парапсихологические колебания внутри помещения. Глаза у меня были закрыты. Я ощущала прикосновение излучаемых посмертных свечением волн к своей коже — от них у меня начало пощипывать корни волос.

Какое сильное излучение. Буквально ощущаешь ее близкое присутствие.

Локвуд говорил, что она никогда не возвращалась. Но она была близко. Очень близко… Эхо разыгравшихся когда-то в этой комнате событий продолжало бушевать в ней, словно ледяное пламя.

Так что же здесь произошло?

Я открыла глаза. Почти темно. А я впопыхах, конечно же, забыла взять фонарик.

Свет в комнате я включить не могла (даже если бы он работал) просто уже потому, что кто-то мот тогда заметить пробивающуюся из-под двери яркую желтую полоску. Но сумерки еще не окончательно сгустились, и, кроме того, здесь было бледное, бледное сияние, висящее над матрасом. Я прошла к окнам, осторожно обогнув по пути кровать, и отдернула шторы.

Пыль и высохшая лаванда. Мне сразу захотелось закашляться.

Воздушные шарики на обоях, прикрепленные к пробковой доске открытки с животными — печальные воспоминания об умершей девушке. И, стоит заметить, очень странные воспоминания для девушки, которой уже исполнилось пятнадцать лет. Если только Джессика не засиделась в детстве, разумеется. Эти предметы стали реликвиями прошлого еще до того, как она покинула этот мир. На мебели, коробках, ящиках и букетах лаванды лежал густой слой серо-голубой пыли. Сколько же здесь коробок и ящиков! Только сейчас я впервые поняла, как много места занимают они в этой комнате. Так вот где Локвуд хранил все, что осталось на память о его семье — рядом, почти под рукой, но в тоже время подальше от глаз и, возможно, от собственной памяти.

Я не хотела многого. Хоть что-нибудь о сестре Локвуда или его родителях, чтобы попытаться понять его самого.

Когда Локвуд привел сюда нас с Джорджем, он упомянул о том, что где-то в выдвижных ящиках комода хранятся старые фотографии. Стараясь ступать как можно тише, я обогнула коробки и подошла к комоду. Я ни на секунду не забывала, что совсем рядом, под лестницей сидят Локвуд, Джордж и Холли.

Первый ящик заклинило, и я не стала выдвигать его силой, чтобы он не заскрипел. Второй до краев был набит маленькими картонными коробочками, самыми разными по цвету и по форме. Я наугад открыла одну из них. В ней на шерстяной подкладке лежала золотая цепочка с темным камнем. Его сестры? Нет. Матери? Я вернула цепочку на место, положила назад коробочку и осторожно задвинула ящик. Следующий ящик был набит одеждой. Его я тоже закрыла, еще торопливее, чем предыдущие.

Когда я наклонилась к последнему ящику, одно мое колено болезненно щелкнуло — я ударила его, когда прыгала с грузовика на грузовик. Ящик не хотел выдвигаться и оказался очень тяжелым. Я налегла, медленно вытянула его на себя…

Ящик был заполнен фотографиями.

Они лежали как попало, не разобранные ни по альбомам, ни по годам, ни по темам. Было заметно, что их сюда запихивали торопясь, утрамбовывая, обламывая уголки. Некоторые фотографии вообще оказались разорванными — те, что высунулись за край ящика. Другие смялись, многие лежали перевернутыми лицевой стороной вниз. Фотографии так сильно слежались, что почти слиплись в пласт, и при ужасном освещении почти невозможно было понять, что на них изображено. Но я все-таки разобрала, что большинство фотографий — это пейзажи, похожие на те, что я видела в спальне Локвуда. Незнакомые заморские города и деревни, поросшие лесом холмы. Большинство фотографий были такими, но не все.

Фотография, которую я вытащила, была не слишком старой, однако все краски на ней выцвели, слились в общий желтовато-зеленый тон.

На фотографии были запечатлены двое. Девушка с темными, собранными на затылке в небольшой пучок волосами. На ней надета юбка до колен и белая блузка с кружевным воротничком. Такие блузки, как мне помнится, носили мои старшие сестры, когда я была совсем маленькой. Лицо у нее не было таким худым, как у Локвуда, и нос был не похож, но у нее были его глаза. Она смотрела своими темными глазами прямо перед собой — спокойно, прямо, уверенно. О, как хорошо мне был знаком этот взгляд! Когда я увидела его на фотографии, у меня свело желудок. Девушка была примерно одного возраста со мной — лет пятнадцати или около того. Выражение лица у нее было серьезным и вопросительным, словно она хотела что-то сказать человеку, державшему камеру, но ждала, пока он или она не сделает снимок. Хотелось бы мне знать, о чем она думала в ту минуту. Глядя на нее, я все больше убеждалась, что такая девушка, как она, должна была уметь говорить четко, убедительно, и могла настоять на своем.

У нее на коленях сидел маленький мальчик, намного моложе ее. Девушка крепко обхватила его за талию, а он перекинул ноги вбок, словно его подмывало соскочить и убежать. Собственно говоря, он уже двигался, и его лицо получилось на фотографии слегка размытым, но я все равно без труда рассмотрела знакомые темные волосы и глаза. Ну, вы сами прекрасно понимаете, кто это был.

Я вернула фотографию на место, осторожно провела пальцами по остальным фотографиям, словно прикасаясь к прошлому Локвуда. И в этот миг с лестничной площадки раздался голос самого Локвуда — громкий, звонкий, прямо из-за двери. Меня, словно молния, пронзил страх быть застигнутой здесь, на месте преступления. Я резко выпрямилась, сделала шаг назад, и, конечно, споткнулась об один из низких картонных ящиков. Даже падая, я не забывала о том, что должна сделать это беззвучно. Я изогнулась, выставила руку, чтобы удержать себя…

И уперлась пальцами в деревянную доску у изножья кровати.

Я напрягла мышцы, и повисла почти горизонтально — ноги застряли позади ящика, рука согнулась в локте, лицо почти уткнулось в изножье. Я вытянула свою вторую руку, прижала ее раскрытой ладонью к вытертому ворсу ковра и осторожно перенесла на нее вес своего тела.

За дверью добавился голос Джорджа, ответивший Локвуду. Они стояли у дверей своих спален. Собирались последовать моему примеру, и немного отдохнуть.

— Да, но за ней нам нужно будет присматривать, — сказал Джордж. — На оперативных заданиях, я имел в виду.