Маркус Хайц - Ритуал

Лена кивнула.

— Ох, это мне уж точно понятно! Увидев перед собой ту тварь, я подумала, у меня сердце из груди выпрыгнет.

Эрик понимающе улыбнулся.

— Я видел, как закаленные мужчины падают без чувств, некоторым случалось обмочить штаны, а другие просто сходили с ума. — Он встал. — А сейчас простите меня, Лена. Я уезжаю. Анатолию я распорядился доставить вас туда, куда пожелаете.

— А вы? — слишком быстро сорвалось у нее с языка.

— Мне нужно уехать.

— Вы летите в Пливицы, верно?

— Нет, — бессовестно солгал он.

— Тогда вам надо поспешить, чтобы скорее там оказаться. — Лена проглотила последний кусок бутерброда и запила его остатками кофе. В ней зародилась решимость. Кофе она проглотила как шнапс: запрокинув голову и одним махом. И ее слова прозвучали как вызов: — Поскольку я тоже еду в заповедник. Интересно будет посмотреть, что я там обнаружу.

— Даже не приближайтесь к заповеднику, — с угрозой сказал он. — Вы прекрасно понимаете, кого можно там встретить.

Встав, она сжала на груди полы халата, чтобы они не распахнулись, открывая тело.

— Вы распорядились Анатолию отвезти меня туда, куда я пожелаю, — напомнила она и с вызовом улыбнулась. Давид показывал Голиафу зубы, хотя никакого камня у него при себе не было. — Во-первых, я социобиолог и изучаю волков, Эрик. А для науки эти существа представляют исключительный интерес. Во-вторых, меня едва не прикончили агенты организации, которая по каким-то причинам уничтожает волков-оборотней. Это очень веские причины побольше разузнать о происходящем. Я словно открыла чудовище из Лох-Несс. Взаправду открыла!

Она бросила взгляд на лист бумаги, исчерканный хаосом коротких линий, лежащих то далеко, то близко друг к другу, которые складывались в рисунок: ее лицо!

Эрик уже спрашивал себя, такли разумно было довериться Лене. Он терпеть не мог последствий нежеланных чувств, они делали его доверчивым, ослепляли. А ведь он совсем ее не знает.

— Надеюсь, вы не собираетесь записать задним числом наш разговор? — наполовину всерьез спросил он.

Она прошла мимо него к двери.

— А что в этом плохого?

— Никто вам не поверит. Вы потеряете репутацию.

— У меня есть очень четкая фотография. А когда я вернусь из Пливиц, у меня непременно будут новые доказательства.

Пальцы Эрика молниеносно сжались на ее руке, он резко дернул Лену назад.

— Не делайте этого!

Черты его лица обострились, привлекая внимание к глазам, которые словно засветились изнутри.

— Это приведет к катастрофе, — предсказал он. — Одни оборотни начнут показываться открыто, заключать союзы с людьми, давать почитать себя фантазерам. Другие станут прятаться еще лучше и рассылать помощников, чтобы через них осуществлять свою власть. Перепуганное большинство людей попытается уничтожить все разновидности оборотней. А это уже не что иное, как объявление войны. И поверьте, оборотни вызов примут… И люди потерпят поражение.

Лена посмотрела на пальцы, болезненно впившиеся в ее руку. Железные тиски не могли бы сжимать сильнее.

— Вы сгущаете краски, Эрик.

— Нет. Это будет конец человечества.

— Не может же быть оборотней так много. А кроме того, вы сами сказали, что в Средневековье их почти перебили.

— Она отвернулась. — Отпустите меня. Вы делаете мне больно.

Эрик и не думал разжимать хватку.

— Поверьте, их это не порадует. Мы имеем дело уже не с малограмотными пастухами или одержимыми жаждой власти бюргерами. Вы бы удивились, узнав, сколько опасных преступников и воротил от экономики свое истинное лицо показывают только при полной луне. Сколько оборотней среди политиков. Оборотни никогда не были так могущественны, как сейчас. Но когда им угрожают, зверь в них захватывает контроль над человеком. Они будут кусать все и вся вокруг и распространять вирус, и скоро мир будет кишеть ими. И почему? — Давление пальцев лишь усилилось. — А потому что Магдалена Херука, социобиолог, изучающая волков, захотела получить Нобелевскую премию.

Лена потеряла дар речи. Необузданность во взгляде Эрика, сила в его руках заставила ее замолчать, в ней зародился страх, но и влечение.

Эрик вполне сознавал, что пугает ее, а потому отпустил.

— Поверьте мне, гораздо лучше будет, чтобы ненависть оборотней сосредоточилась на мне одном, а не на остальных шести миллиардах населения планеты. — Он быстро прошел мимо нее. — Я возьму вас с собой в Пливицы. Тогда я хотя бы смогу за вами присматривать, — сказал он, остановившись на пороге. — Напишите Анатолию ваши размеры одежды. Он подыщет вам что-нибудь подходящее.

Потирая левой рукой саднящую правую, Лена посмотрела ему вслед. Взгляд странных желтых глаз затронул ее душу, разжег чувства и заставил задуматься. Она чувствовала себя… неуверенно.

И положение не улучшилось, когда три часа спустя они сидели в самолете рейсом на Загреб.

Жан поверить не мог, что сделал это взаправду: добровольно пришел в то место, которое еще совсем недавно называл монашьим карцером.

Разумеется, для посещения монастыря Сен-Грегуар у него был повод: нужно выяснить, не рыщет ли Антуан все еще под его стенами. Это было важно. И тем не менее, Жан подозревал, что есть и другая причина, почему он вдруг перестал испытывать отвращение перед возможной встречей с аббатисой — в этом он сам еще не был готов себе признаться.

Он ждал во внутреннем дворе монастыря возле приземистого каменного строения, в котором давали ночлег паломникам и гостям. К нему примыкала маленькая сыроварня — судя по запаху, которым сильно тянуло из узких окошек. На первом этаже располагалась скромная мастерская сестер, где по необходимости ткали и кроили. Оттуда доносился лязг ножниц, шум веретен, вышедшие из дверей монахини выносили большие мотки ниток.

Несмотря на деловитость, царившую в стенах Сен-Грегуара, Жан ощущал покой этого места, и это ощущение передалось и ему. Его взгляд скользнул к впечатляющей монастырской церкви с крытым переходом к общинному дому. Вокруг нее сгрудились еще несколько построек.

— Мсье? — К нему незаметно подошла монахиня. — Мне разрешили провести вас к достопочтенной аббатисе.

Он последовал за ней мимо большого аптекарского огорода к скромному дому, который стоял на некотором отдалении от дортуара, где спали сестры. Переступив порог жилища, он оказался в рабочей комнате, и там монахиня велела ему подождать.

Полки из березы полнились книгами. Судя по надписям, здесь стояли конторские книги монастыря. Обозначения годов на корешках уходили более чем на четыре столетия назад. По-видимому, монахини потрудились скопировать старые записи, чтобы не оставлять пробелов в истории монастыря.