Юлия Чеснокова - Вечная сказка

Я открыла дверь домой и, по какой-то неловкой тишине и затаённости, почувствовала что-то неладное. Свет горел в конце слева, в моей комнате. Скинув кеды и стянув рюкзак с плеча, я понесла его с собой в спальню. С порога я обнаружила сидящую на моей кровати маму и стоявшего возле моего компьютера отца. Лица их были тревожными, а мамин взгляд, нащупавший мой, крайне обеспокоенным. — Вы чего здесь? — застыла я, силясь улыбнуться. Мать посмотрела на отца, передавая инициативу речи. — Мама прибиралась в твоей комнате, — начал он. Я тут же обежала глазами каждый уголок и нашла на компьютерном столе и за мамой, на постели, все те книги, которые я нахватала в библиотеке и пока что не вернула. — И нашла кое-что. Вернее, обнаружила странное… — Папа подтвердил мои догадки, указав на книги. — Я включил твой компьютер, чтобы убедиться, что это мимолетный интерес… — Ты залез в мою личную информацию?! — оскорбилась я, как и каждый человек, наверное, попытавшийся бы на моем месте отвоевать частное пространство и свои права на свободу. — Я не лазил нигде по файлам, просто посмотрел, на каких сайтах ты бываешь… — Но это отвратительно! — кинула упрек я. Наконец, вступилась за их поступок мама: — Мы увидели, что все книги, которые ты так увлеченно читала, не имеют отношения к учебе! Что мы должны были думать? — Она нервно сплела пальцы. Ей не нравились ссоры и скандалы, как и мне. Но если папа начинал, то его было трудно остановить. — Что у меня есть хобби и интересы? — логично предположила за них я.

— Но какие! — всплеснул руками отец. — Что это за дребедень? Мистика, призраки, привидения, переселение душ, реинкарнация… что это такое, я спрашиваю?! — Любопытство! — чуть не оскалилась я, защищая святое и неприкосновенное, связанное с Луханем.

— Ты учишься в старших классах! И забиваешь себе голову этой мутью? — Отец ткнул на экран. — Тут тоже самое! Ты не была на школьных сайтах уже пару месяцев! Одни сказки, мифы и байки о полтергейстах! И это тогда, когда надо усиленно учиться? Я доверял тебе, — он поправился: — мы с мамой считали тебя рассудительной и умеющей отвечать за себя, но ты пропадала в библиотеке вот с такими целями?! А что же ты делала всё остальное время, когда обманывала нас, что у подруг? Вызывала духов или чертила пентаграммы на заднем дворе? — Как он был близок к разгадке! — С вашей стороны было некрасиво копаться в моих вещах! — огрызнулась я.

— Я спросил тебя о том, где ты проводила время, и где была сейчас? Ты можешь ответить? — Я встретилась с ним глазами. Что, прямо вот так сказать ему в лицо, что встречаюсь с призраком? Он вызовет скорую. Он ничего не поймет, даже не попытается. — Я не собираюсь говорить с тем, кому плевать на то, что мне приятно, а что нет! — Я стала опускать рюкзак на пол. — Тогда ты больше никуда из дома не выйдешь, а до школы и из неё провожать тебя буду сам. — Рука остановилась и сжала лямки крепче. — Ты шутишь? — Никаких шуток! Если ты не отчитываешься за своё поведение и так нагло ведешь себя с родителями, то нечего тебе таскаться, где попало! Хватит! Посидишь дома, обдумаешь своё поведение. — Начиналось то, чего я боялась больше всего на свете. Я сделала шаг назад. Отец его не заметил: — Не понимаешь слов — буду принимать меры! Тебе же всё равно, что о тебе волнуются? Тебе же трудно сказать, где ты пропадаешь? Или стыдно? — Он уже накручивал себя. — Ну, ладно тебе, — попросила мама.

— Что "ладно"? Что "ладно"? Если она что-то скрывает в семнадцать лет, то это уже тревожный знак! Тут уже из-под контроля лучше не выпускать. С кем ты связалась, а? — Я вышла в коридор, направляясь обратно, в прихожую. — Я с кем говорю? Куда ты пошла? — прокричал он следом. Я напялила рюкзак обратно и села, чтобы обуться. Похоже папа догадался, что я делаю, и быстро вышел из спальни. — Это что такое? Куда ты собралась? — Никуда, — проворчала я под нос. — Тогда нечего тут характер показывать, шнуруя свои ботинки! Ты время видела?

— Видела, — так же резко пробубнила я, радуясь, что не выпустила связки ключей из руки. Быстро развернувшись, я воткнула нужный в скважину и, повернув, открыла дверь. — Ты что творишь? Ты совсем оборзела? Стой сейчас же! Куда ты пошла?! — заорал отец. — Дочка! — подхватила мать, но я, боясь, что они меня поймают, рванула на скорости и побежала, побежала, куда глаза глядели, как я обычно делала, когда ссорилась с кем-то из них или с ними обоими. Но так поздно, фактически ночью, я это совершила впервые. В ушах ещё отдавались их грозные призывы и угрозы, что не пустят меня домой, если я так себя буду вести, но меня ничего не остановило. Я знала, куда идти. Ноги сами вели меня. Ночные улицы не пугали, безлюдность не настораживала, я не огибала темные углы без просветов. Я спешно шла к старому особняку, месту, куда могли бы забраться бездомные, воры или какие-нибудь беспризорники, нюхающие клей, но я верила, что буду там под охраной Луханя, который и муху не мог бы сдуть. Плевать. Я достигла знакомой изгороди. Во мраке не очень-то удобно было хвататься и лезть — плохо видно, куда ступать, не напороться бы на штыри наверху, не вывихнуть бы ногу на камнях, отколовшихся от фундамента ограды. Преодолев всё успешно, я подошла к парадным дверям. Ночью это выглядело страшнее и немного пугало. Нет-нет, ничего не случится. Внутри Лухань, главное до него дойти. Неприятный скрип, и я пересекла порог. — Лухань? — позвала я, ничего толком не видя в темноте. — Лухань! Со второго этажа показалась белёсая тень. Она сплыла до верха лестницы. Это был он. — Лухань! — успокоено выдохнула я, и принялась подниматься. — Что ты здесь делаешь? — изумленно ждал он, когда я поднимусь. Неустойчиво плавая над полом, он моргал, выглядя совсем юным мальчишкой. — Поругалась с родителями. Кажется, ушла из дома. — Приподняв и опустив плечи, я отмахнулась, продолжив подниматься после пролета уже вдвоем с призраком. — Всё равно! Они не имели права лезть в моё личное… — Они что-то узнали? — волновался Лухань. — Что я увлекаюсь жизнью после смерти, а не учусь. — Мы посмотрели друг на друга. — Они всё равно не поймут. Они никогда не интересовались, что меня беспокоит, и чем я занимаюсь. Пока я была дома и слушалась, им большего и не надо! А душа и мысли своего ребенка для них глухой лес, в который незачем соваться. Будто там их мысли и то, что они хотят там видеть. И так удивительно, когда там оказывается что-то иное! — Я не знаю, чем помочь тебе, — отозвался Лухань.

— Ничего не нужно. — Достав телефон, я включила фонарик, чтобы как-то отогнать окружающий мрак. — Теперь я с тобой настолько, насколько захочу! — Я бы обрадовался этому, но ты — не я, тебе нужно есть, спать… а ты, судя по всему, даже не поужинала? — Позавтракаю в школе. — Я посветила на розетку. — Блин, тут же нет электричества! Я не подзаряжу телефон… — Вот видишь… — Ничего, в школе завтра и заряжу, — снова нашла выход я и стала бродить по комнатам, собирая простыни, которые прикрывали брошенную и поломанную мебель. — И устроиться спать здесь запросто можно. Лишь бы с тобой рядом. — Лухань бродил следом, не в силах ничем помочь, и только смотрел, как я волоку добычу в нашу избранную, любимую залу с роялем, как стелюсь возле него, подложив прорванные подушки-сиденья с двух обветшалых кресел на холодный пол, накрываю их простынёй, другие комкаю, имитируя подушку, а последнюю оставляю, чтобы укрыться. — Вот так-то, — плюхнулась я на сооруженную постель, не раздеваясь, потому что понизу дули сквозняки. — Даже лучше, чем дома. — Я улыбнулась Луханю. Он сел рядышком, любуясь и сияя, как никогда. — Ты не представляешь себе, как я счастлив! Я безмерно счастлив. — Завороженный, очарованный, он перебирал невесомыми пальцами воздух. — Я смогу смотреть, как ты засыпаешь. И спишь. — А сам? — Я же говорил, что не умею засыпать… я не знаю, как и каким образом, но просто впадаю в прострацию, когда рассредоточиваюсь. — Он завалился на бок, вдоль меня. — Но я прилягу с тобой. Это чудесно. — Это чудесно, — повторила я шепотом, широко улыбаясь, вопреки неприятности, которая произошла со мной дома. Наши взгляды совпали, и мы, не отводя друг от друга глаз, опять изобразили соприкосновение ладоней. — Сегодня я устала, но в следующий раз обязательно расскажу тебе какую-нибудь сказку. — Одну? Я надеюсь, что у нас будет столько ночей, что ты расскажешь мне много-много историй. — Как Шехерезада? Тысячу и одну? — Губы Луханя восхитительно изогнулись, улыбаясь. — Мало. Я хочу провести с тобой бесконечное количество ночей. — Просто слушая меня и глядя на меня? — напомнила я о том, что мы не в силах заниматься тем, чем занялись бы другие, обычные, не обделенные ничем пары. — Просто слушая, просто глядя, просто существуя рядом, — шепотом признал Лухань.