Михаил Анохин - Проклятая повесть

Битюгин развел руками:

– Откуда, голубчик!

– Дело в том, что все тайны орденов тамплиеров, розенкрейцеров и голбешников-старообрядцев сходились в одной точке, и эта точка – Тибет.

Он, как хороший актер выдержал паузу и продолжил:

– Эта горная система пережила не один мировой катаклизм. Пережила, по крайней мере, три общемировые цивилизации, и там, в недрах неприступных скал, существует центр, организующий и направляющий нашу цивилизацию.

– Ну, голубчик… это, это с позволения сказать, из области сказок, легенд типа Атлантид, Лемурий, Шамбал. Нынче и Тибет, и прочие места, исхожены, отсняты на пленку, в том числе из космоса…

– Хорошо, а НЛО? А прочие, так называемые чудеса?

Битюгину ничего не оставалось делать, как снова развести руками и тут его посетила мысль – рассказать Лялькину об Адамове. Почему так произошло, Битюгин не мог понять, но так получилось.

Геннадий Петрович с нескрываемым интересом выслушал Битюгина и на минуту задумался. Задумчивость его была вызвана одним обстоятельством: дело в том, что однажды наставник-гуру обмолвился о том, что «инопланетные цивилизации в целях улучшения качества людей, населяющих планету, изберут особую форму воздействия на них».

При этом ссылался на свидетельства «контактеров» и на собственный опыт выхода в астрал, но ничего более конкретного не сказал. Лялькин подумал: что вполне возможно, что рассказ об Адамове имеет какое-то отношение к этому. Он вспомнил расхожую среди оккультистов легенду о «людях-зеркалах» и решил, что не будет особого вреда для него, если расскажет вкратце о ней легенде. Лялькин был тщеславен, и признать, что он чего-то не знает, было бы выше его сил.

– Есть любопытная теория, профессор, которую я вычитал в одной старой книжке. В кратком изложении этой теории о «Человеке-зеркале» утверждается, что люди, практически все, отражают от себя поток эмоций. Но не всю: часть её поглощается самим человеком, рассеивается в нем, в органах и тканях, и, таким образом, скажем так, «излученная» или «испущенная» эмоция угасает.

Кстати говоря, поглощением эмоций в этой теории объясняются факты некоторых заболеваний – таких, например, как язва желудка. Однако есть «люди-зеркала», которые отражают от себя весь эмоциональный поток. Утверждается, что бывают такие «люди-зеркала», которые за счет собственной энергетики усиливают эти отраженные эмоции.

Лялькин много чего не договаривал профессору, много чего утаивал, и утаивал самое существенное – такое, во что сам мало верил. Слушая рассказ об Адамове, он с затаенной ревностью думал:

– Неужто время пришло? Неужели это они…

– А вы, как считаете? – Битюгин, непроизвольно потирая тыльную часть правой руки.

– Как курьез. Ваш рассказ, профессор, об Адамове заставил меня припомнить когда-то прочитанное.

– Но вы же представитель той, самой древней науки, которая «все объясняет»? Вот и объясните…

– Посвященным, профессор, посвященным! Однако же я уже и так злоупотребил вашим временем.

Лялькин встал и сделал вид, что собрался уходить, но остановился на полпути.

– Сказать по правде, я напросился к вам с чисто утилитарной целью и прошу великодушно извинить меня. Павел Сергеевич Колотушкин сказал, что вы хорошо знакомы с настоятелем храма Иоанна Воина отцом Василием.

Битюгин промолчал, замкнулся. Вспыхнувшая вначале настороженность не прошла – напротив, после упоминания его исповедника, благочинного отца Василия, она усилилась. Причина этой настороженности ускользала от Битюгина. С одной стороны, ему было интересно слушать этого, неглупого человека, а с другой давила нарастающая тревога, словно он перешагнул ограждение, несмотря на табличку с надписью: «Стой! Заминировано!».

– Мне известно, – продолжал Лялькин – что священник этой церкови ищет мощи святого – Томского. Простите, Вы, наверное, не в курсе дела. Есть предание, что в районе деревни Осиновое Плесо, что в Новокузнецком районе, на одном из островков, в болотистой местности, жили два схимонаха и среди них юноша, Петр. Он, как гласит предание, скончался в начале двадцатых годов и похоронен на том островке. Православная церковь считает его святым. Долг православного человека – найти святые мощи Петра и вернуть их в лоно церкови.

Сведения о месте захоронения крайне противоречивы, и, как вы понимаете, обмен информацией, поиск новой – едва ли не решающий фактор в этом деле.

Лялькин вопросительно посмотрел на Битюгина, и на мгновение, Лев Петрович столкнулся с колючим и холодным, как у гадюки, взглядом Лялькина.

Битюгин уже пожалел, что принял этого человека, и оттого дальнейший разговор пошел сухо.

– И отец Василий имеет такую информацию? – спросил Битюгин, пересиливая в себе отвращение к собеседнику.

– Да, – Лялькин заволновался и уже пожалел, что сказал Битюгину больше, чем хотел вначале.

– Я не понял свою роль? – посуровел Лев Петрович. – Почему бы Вам прямо не прийти к священнику и не объединить ваши усилия?

Лялькин предчувствовал такой вопрос: он не добавлял ему оптимизма.

– Понимаете… Как бы сказать… Тут чисто человеческий фактор… Соперничество что ли…

Геннадий Петрович засуетился:

– Простите, что отнял столько времени… Вы, конечно, правы… Я так и поступлю… Еще раз простите за беспокойство…

Когда за Лялькиным захлопнулась дверь, Битюгин посмотрел на тыльную часть своей ладони: в центре её расплывалось белое пятно, какое бывает у чувствительных людей от укуса комара. Зудело нещадно. Битюгин пошел в процедурный кабинет, там была Наташа Дягилева.

– Голубушка, поищи, пожалуйста, какую-нибудь рассасывающую мазь, «бом-бенг», что ли…

– Что случилось, Лев Петрович? – Спросила Наташа, открывая аптечный шкаф.

– Пустяк, комар наверное укусил, а реакция на укус оказалось сильной. Зуд вскоре прошел, но пятно величиной с копеечную монету осталось, потемнело и стало отвердевать. Дня через три появились все признаки ороговения кожи.

В воскресное утро августа Наташа Дягилева шла в храм в смятенных чувствах, и причиной тому было давно ожидаемое ею предложение Трунова. Вчера, на дежурстве он сказал ей: «Наташа, тебе предложение «руки и сердца» сделать как описывают в рыцарских романах – на коленях и с цветком розы в руках?» – Он держал руки за спиной, а в глазах прыгали иронические искорки. Как выяснилось, за спиной он держал три ярко-алые розы: одну большую – полностью распустившуюся, вторую – полураскрытую, а третья сжалась, словно от страха, в тугой бутон.

Вот точно так же сжалось сердце Наташи под ироническим взглядом Семена Валентиновича.

Тогда она не сказала ему ничего определенного, и причиной тому стала её вера в Господа, неспособность открыть перед будущим супругом свое сердце. Она шла в храм, чтобы там получить ответ, или хотя бы намек, подсказку как поступить?