Анна Романова - Моя няня

заявила она. – О! Смотри!

Виолетта оглянулась:

– Что?

И тут же увидела Богина, курившего возле подъезда и ничего не замечавшего вокруг. Она

нахмурилась, понимая, что в его облике что-то не так.

– Что-то в первый раз вижу, чтобы врач приносил пациенту цветы, – с каменным лицом заметила

Каталинская и тут же добавила: – Не на могилу.

– Езжай уже, – хмыкнула Виолетта, – добрая женщина.

– Еду, еду, – не стала спорить подруга, – до вечера.

Виолетта уже не смотрела, как она выедет со двора, где галдели дети и степенно прогуливались

соседки с нижнего этажа. Развернувшись, она направилась к подъезду. Богин улыбнулся и пошёл

навстречу. День обещал быть хорошим. И не только он.

***

В Чердыни выли ветра, всё засыпало снегом. Северный край особо не баловал тёплым солнышком

и чистым небом. На календаре уже была середина декабря, а зима традиционно заглянула сюда

намного раньше.

Молодые выглядывали в окна роддома, пытались что-то показать стоявшим внизу мужчинам,

смеялись и пожимали плечами. Из-за непогоды толком никто никого не слышал. Мария ещё раз

попыталась позвать мужа, но он уже помахал рукой и показал на время. Она кивнула и махнула

рукой, мол, беги.

Дверь тихонько приотворилась, в плату заглянула нянечка:

– Опять встала, неугомонная! Тебе лучше полежать.

Няня была высокой и, по мнению Марии, жутко нескладной, порой даже странноватой, но вполне

нормальной тёткой. По внешности можно было предположить, что она румынка или гречанка.

Темноглазая, смуглая, темноволосая, чуть мужеподобная.

– Людмила, мне скоро на осмотр, – улыбнулась Мария. – На кровати ж всё равно никто не повезёт.

– Болтушка, – с грубоватой добротой припечатала няня Лида и глянула на мирно посапывающую в

кроватке Настеньку. – Всё в порядке?

Вопрос явно относился к дочке. Мария улыбнулась:

– Да, конечно, у нас иначе быть не может.

Няня Лида кивнула и тихонечко подошла к спящей малышке. Смотрела долго внимательно, что

Марии даже стало чуть не по себе. Хотя чего уж там, все знали, что живёт она одна: ни дочки, ни

сына нет. Как-то даже жаловалась (Мария слышала разговор у медсестёр), что так хотела бы

внуков, но где ж их взять?

– Ладно, верно, – шепнула няня Лида и так же тихо пошла к двери. Возле самого выхода обернулась

и глянула на Марию: – Осмотр-то у тебя насколько?

– На час, – ответила Мария и почему-то добавила: – У Астафьевой.

Няня Лида покачала головой:

– Смотри, не опаздывай, сегодня она прям как тигра зубастая, со своим в пух и прах разругалась.

Мария кивнула, еле сдерживая улыбку. В больнице все знали про всех и всё. А Астафьева ругалась

со своим женихом через день, поэтому никто этому не удивлялся.

Осмотр прошёл на удивление быстро и гладко, врач, видимо, позабыла свои неприятности, или же

няня Лида что-то напутала.

Но вот по возвращению в палату Мария заорала от ужаса. Настенька исчезла. На крики и

отчаянный плач сбежался медперсонал.

– Украли! – рыдала Мария. – Её украли! – Она оттолкнула медсестру со шприцом. – Не нужно мне

успокоительное, верните мне дочь! Верните Настеньку!

Медсестре удалось всё же поймать руку Марии и ввести снотворное. О спокойстве в роддоме

теперь нельзя было и мечтать.

Снег заметал дорогу. На обочине стояла высокая угловатая женщина, державшая в руках сверток с

ребёнком. Чёрные глаза внимательно смотрели на второй этаж, третье окно справа. Она

прищурилась. Губы поползли в кривой улыбке, раздалось мерзкое хихиканье. Проходившая

неподалёку старушка дёрнулась от испуга. Угловатая женщина злобно зыркнула на неё и прижала

ребёнка к себе. Послышалось угрожающее шипение. Старушка спешно перекрестилась и ускорила

шаг. Через некоторое время она оглянулась, но дорога была пуста…