Евгения Гладкова - Дважды умереть и воскреснуть

– Эй, как ты? – спросила Зоя.

– Я мертва. А так все в порядке, – съязвила я. – А что там за крики?

– Там около двух сотен разъяренных вампиров. Они жаждут найти зачинщика беспорядков, из-за которого им пришлось уйти в подполье.

– Странно слышать, – ухмыльнулась я, – они и так постоянно прячутся.

– Это не совсем так. Многие из них – слогеры – обеспечивают финансовую стабильность Ветви. Им по роду деятельности приходится контактировать с людьми. Если эвакуация затянется, то будут и неприятные последствия.

– Контакты с людьми? – удивилась я. – А как же тайна существования, жажда, солнечный свет?

– Солнечный свет губителен лишь на рассвете, днем солнце вызывает болезненное недомогание и ожоги, но у нас есть средства защиты. Жажду подавляем, – девушка потрясла опустошенным пакетом от донорской крови. – Мы не распространяемся о нашем происхождении, а в глазах людей мы такие же люди, как и они.

– Только «мы» – ходячие мертвецы.

– Мы – гомотоги – особая форма ассимиляции саморегенерирующихся клеток, движимых геном «Проклятия Лилит». Нынешние ты и я – это не мы при жизни. Когда мы были живы, то существовали как целостный организм. Наследное проклятие дремало, не выдавая себя ни единым признаком. Теперь мы – лишь имитация целостности. Все наше тело состоит из хорошо сплоченных пораженных проклятием клеток. Их связь настолько сильна, что мы во всем превосходим людей. Но в то же время эта связь хрупка. Рассветные лучи моментально превращают клетки в тлен, прах, ничто.

– Зоя, – перебивая девушку я влезла с новым вопросом, – тебе 99 лет. Правильно?! Моей маме почти 37. Почему вы выглядите гораздо моложе? И почему среди них, – я кивнула в сторону двери, – нет стариков?

– Старость, в общепринятом смысле – есть износ тела. Наши клетки не подвержены износу. Если наследник слишком юн, то клетки постепенно видоизменяются до полной зрелости и замирают в развитии, а если наследник стар, то клетки омолаживаются до нормы.

Все так просто и в то же время сложно. Сколько новой информации, которую необходимо принять и понять. Голова шла кругом. Мысли путались в лабиринте сознания. Живые и мертвые, гомотоги и религаты, легенды и события, имена и даты, предательство и преданность – все смешалось в кучу недопонимания. Я попыталась выстроить цепочку пережитых мной событий, о которых можно говорить, и о которых следует умолчать. Но хаос овладел разумом раньше, чем заработала логика. Я так сильно устала, что отказывалась нагружать мозг. Как сказала Скарлет Охара, «я подумаю об этом завтра».

Я обмякла и прилегла. Силуэт девушки терял четкость и превращался в размазанное серое пятно на грязно-желтом фоне. Я уже не улавливала сути разговора. Лишь томное эхо скользило в перепонках, донося смысл последних слов: «инициация отложена». Я больше не в силах бороться с собой. Я отключилась, погрузившись в безмолвие и негу.

Находясь по ту сторону сна, я видела странные события. Все было настолько реалистично, что я не сразу поняла, что сплю.

Я находилась посреди огромного зала. В центре стоял овальный стол и двенадцать кресел вокруг него. Над столом висел абажур, сквозь который пробивался тусклый желтый отблеск – единственный источник света в помещении. Вся остальная комната погрузилась во мрак.

Я слышала чьи-то голоса, но кому они принадлежали, разобрать не смогла. Пока из сумрака не появились четыре фигуры. Это была мама в окружении своих поверенных. Ее возбужденное состояние наводило страху. Напряжение зашкаливало. Они о чем-то спорили.

Ирина взяла пульт со стола, и на стене загорелся белый экран. Споры мгновенно утихли. На экране появился мужчина. Он говорил размеренно, но грозно. Ирина ему что-то сообщила, и экран погас.

Дальше снова раздалось многоголосье. Бархатному контральто Ирины вторило мелодичное сопрано миниатюрной женщины. Она во всем поддерживала Ирину. Колоратурное меццо противоречило и склоняло на свой лад. Лишь объемный баритон не позволял страстям превратить драму в трагедию. Я словно на премьере в опере, где слов не разобрать, но музыка разноголосья украшает любой сюжет.

Когда фигуры поравнялись со мной, я поняла, что остаюсь незамеченной ими. Они вели себя так, будто меня и вовсе там не было. Теперь я смогла уловить каждое слово.

Ирина: Марина, ты понимаешь, что твои авантюры и слепая любовь дали излишнюю свободу ему.

Марина (высокая эффектная блондинка): Ирина, не драматизируй. Пусть старейшины узнают, что их фаворит опять нарушил правила поведения. Нам нечего волноваться.

Ирина: Совет не должен узнать, чьих рук дело. Нужно обставить все так, будто сработал диверсант, предатель.

Марина: Ирина, ты можешь потерять управление, если окажется, что в Ветви завелся предатель.

Ирина: Лучше лишиться кресла, чем защиты.

Ольга (миниатюрная шатенка с азиатской внешностью): Я полагаю, речь идет о Витюше – чудо-вампире со сверхспособностями. Он совершенно неуправляем. От него нужно избавиться.

Ирина: Это ценный образчик. Мы должны взрастить его до зрелого состояния. Если я его выдам сейчас, то ни я, ни ты, Ольга, и никто из нас не сможет существовать в реальном мире. Как думаешь, сколько времени мы проведем в подполье, пока нас не отыщут охотники? А с Витюшей мы защищены.

Мужчина: Но кого-то нужно отдать Совету. Кем мы можем пожертвовать?

Марина: Может, новенькую? (Женщина ехидно смотрела на реакцию Ирины, но та была абсолютно равнодушной).

Ирина: Это глупо? Совет не поверит, что это дело рук новообращенной. Предателем должен оказаться умный и опытный гомотог. Одиночка.

Мужской бас: В Ветви нет одиночек. Зато есть мудрый и преданный нам гомотог.

Ирина: Игорь, ты предлагаешь пожертвовать Зоей?

Ольга: А что?! Это выход. Она пожертвует собой ради Ветви, без лишних вопросов.

Марина: Правильное решение. Зачем нам Зоя, если есть Витюша.

Ирина: Решено! Но придется сильно постараться, чтобы предоставить неоспоримые аргументы против Зои. Игорь, займись.

Ольга: А что будем делать с Зоиной протеже?

Ирина: Инициируем. Заодно и отвлечем внимание старейшин от казни.

Марина: Ну что ж, раз все решено, пойду обрадую Витюшу.

Ирина: Стой! Он будет наказан в назидание. Мы поместим его в КДС до тех пор, пока все не утихнет.

Ольга: Ирина, ты рискуешь! Мы останемся и без Зои, и без Витюши.

Ирина: Я взвесила все риски. Все под контролем.

Ох, какой кошмар! Что это было? Сон ли это? Что за странный бред происходит в моем сознании?! Это игра моего воспаленного воображения, или я действительно каким-то немыслимым образом оказалась свидетелем готовящейся провокации? Меня колотило от негодования.