Александр Мироненко - Осколки Нации

Сквозь медленно отступающий туман смог рассмотреть контуры кого-то огромного, угрожающе протянувшем руки в его сторону, совсем рядом. С опозданием поняв, что туман на самом деле был в его голове, а зелёный гигант всего лишь прогнившее дерево с сухими ветвями. Обернувшись назад, герой увидел, широкий тоннель переломанных ветвей кустарника и валявшийся в сторонке вырванный с корнями пень.

— Голова не болит? Видел-видел, но, чтобы пеньки лбом корчевали… такое в первый раз. Ты же ведь как тур ломанулся, как только свежие листочки почувствовал. Вот только жевать я их не советую, мало ли какие дожди на днях шли. Тут, знаешь ли, всякая гадость покапать сможет. — Услышал герой участливый голос Семёныча где-то неподалёку.

Отчим расположился в десяти метрах от Давида на небольшой коряге, и был полностью занят вскрытием банки с тушёнкой. Открыв одну, он тут же потянулся за второй в рюкзак, и умело бросил её, прям под руку пасынка.

— На вот перекуси, привал полчаса и двигаем дальше.

Не прошло и десяти минут, как неутомимый Семёныч, с раздражением пнул, ботинком лежащего на сырой земле пасынка, банка консервов валялась рядом не тронутая. На всё чего хватило сил Давиду это вытащить из чехла флягу с водой и опорожнить её всю без остатка.

Их марафон продолжился с новыми силами, правда двигаться теперь приходилось через буреломы и кустарник. Поначалу путников окружали по большей мере молодые деревца с множественной порослью вокруг, но чем дальше они уходили от пустыря, тем чаше им начинали попадаться могучие разросшиеся деревья-гиганты.

Постепенно ковёр из молодой травки сменился покровом из жухлой листвы, за ветвями исполинов солнце проглядывалось совсем редко, и герой с негодованием отметил для себя, что и здесь идёт невидимая человеческому глазу война. Война за жизнь под солнцем.

Несмотря на полдень здесь внизу, под кронами деревьев царил полумрак, но вскоре глаза привыкли, да и дышалось здесь намного легче. Давид, открывший в себе, уже черт знает какое по счету дыхание, вынужден был внезапно остановиться по команде отчима. Семёныч, прижавшись спиной к стволу широкого дуба, силком затащил пасынка за шиворот. Воспользовавшись внезапной остановкой, герой принялся приводить своё дыхание в порядок как вдруг услышал яростный шёпот отчима:

— Хрипишь, как боров, весь лес на уши поднимешь, влево смотри!

Мозолистый палец указал на небольшой пригорок. Вперив туда свой взгляд, поначалу герой ничего не заметил, но прислушавшись, уловил звук хруста опавших листьев и сухих ветвей. Вскоре из-за пригорка показались двое человек настолько замотанных в грязном рванье. Только по малому росту, и ещё чему-то неуловимому для самого себя Давид угадал в одном из них женщину. Второй человек был явно мужчиной, об этом говорила его уверенная походка и то, как его спутница кидалась к нему за спину при любом шорохе. На плечах у каждого из них болтались полупустые самодельные баулы, в руках у обоих были длинные примерно с человечий рост палки с заострёнными концами и обожжёнными на огне для прочности.

Когда парочка почти что прошла место, где остались незамеченными спутники, Семёныч внезапно шагнул из укрытия и, подняв руку в приветственном жесте произнёс:

— Приветствую други, мирной вам дороги и чистого неба над головой.

Незнакомцы среагировали моментально, ощетинившись своими самодельными копьями они, сохраняя угрюмое молчание, принялись оглядываться в поисках ловушки.

— Я сказал, приветствую вас други! Если бы я захотел прикончить вас я бы сделал это до того, как вы меня заметили… — Настойчиво произнёс Семёныч, похлопывая рукой по висящей на плече снайперской винтовке Драгунова.

Молчание нарушил мужчина, поставив копьё древком в землю и поднявши руку в знак приветствия также, как и отчим:

— И тебе мира добрый человек, кто ты и с какой целью ты задерживаешь нас?

— Мы путешественники… — произнёс Семёныч, давая знать пасынку, что можно выйти из укрытия, — Это мой сын Давид. Меня же звать Александром.

— Я Сабир, и это всё что вам следует знать. — Ответил за двоих мужчина.

— Сабир значит, это как по-нашенски? Сашка? Так мы с тобой вроде как тёски…

К этому времени Давид занял место подле отчима, с готовностью в любой момент открыть огонь из своего АКСУ. Его напряжение передалось Сабиру и его спутнице, все увидели, как он, покрепче сжав в руке копье, сделал маленький шажок на встречу и предостерегающе прошипел:

— Мы не пойдём с вами, живым я вам не дамся, нацистские ублюдки…

Поняв, что их диалог может закончиться трагически, Семёныч предостерегающе вскинул ладони вверх и произнёс:

— Угомони пыл джигит… мы не ищем драки, вы нас с кем-то перепутали… мы не нацисты, я вот лично всегда был фанатом того табаку, который выращивал дед Онзор. Вы ведь оба с переправы? Вы должны его знать.

На сей раз в разговор встряла женщина, сняв с головы капюшон и положив ладонь на плечо спутника молвила:

— Я помню тебя, ты был почётным гостем моего деда. Я внучка Онзора, меня зовут Мариам, а это мой верный защитник.

— И я помню тебя, — ответил отчим, — когда я видел тебя в прошлый раз ты была ещё совсем ребёнком. Что случилось? Почему вы так далеко от дома… Здесь бродить в одиночку совсем не безопасно…

— Я смогу защитить её! От любого, кто посмеет тронуть хоть волосок на её голове! — Гордо воскликнул Сабир. И на сей раз Мариам лёгким прикосновением руки остудила пыл своего спутника. Обратившись к Семёнычу:

— У нас нет больше дома… мы были вынуждены спасаться бегством. На наше село напали нацисты. Всех перебили даже стариков и детей. Мне же посчастливилось выжить, когда эти звери ворвались в мой дом, мой отец опустил меня в колодец, прикрыв сверху лядой. Я слышала крики моей матери, она молила их о пощаде… а потом она кричала, чтобы они не трогали её…

Мариам прикрыла ладошками своё лицо и, содрогаясь плечиками, тихонько заплакала. Сабир обнял её за талию, а свободной рукой принялся, успокаивая гладить её черные, будто ночь длинные волосы, продолжил:

— Я чудом обнаружил её в колодце, она просидела там не меньше суток. Всё в деревне были мертвы и дома спалены.

— А как ты смог выжить в этой бойне? — Впервые за весь разговор вмешался Давид.

— Когда началось нападение, я был на другом берегу реки, хотел было броситься на помощь, да какой-то стрелок ранил меня прямо в голову. — С этими словами он снял повязку с лица и головы, обнажив открытую рану на голове. Узкая полоса шла от виска и через оторванное ухо заканчивалась аж в районе затылка. — К моему счастью, либо стрелок попался начинающий, либо очень в себе уверенный, но ко мне так никто и не подошёл убедиться, что я мёртв. Вместо этого они принялись обливать всё вокруг каким-то резко пахнувшим веществом из металлических бутылей. А когда подожгли, пламя моментально возгорелось до небес, пожирая собой всё на своём пути.