Елена Климова - Реминискорум. Пиковая дама

Видеть ее, говорить с ней было все равно что играть в странную игру, где перемешаны колода карт, черные, белые и красные шахматные фигуры, камни для го. Какие правила? Что на кону? Чей первый ход?

Начал, как ни странно, он. Подошел к ней на негнущихся ногах (глупо, неправильно, нелогично), задал дурацкий вопрос (уши, проклятье, словно кипятком обварили), запутался в собственном языке. Но дальше все понеслось как по накатанной: лампы дневного света, как фосфоресцирующие черви, медленно поползли на привычное место, она объясняла – градирня, призрак, утопленник (абсурд, бессмыслица, нелепость), а он слушал и смотрел на ее волосы – сегодня красные, тогда они были зелеными, яркими, как свежий газончик, – и понимал, что ничего не понимает.

Ни с кем из человеческих существ ему не было так легко и интересно – и в то же время мучительно и жутко. И сердце рядом с ней так и прыгало, как йо-йо: или вниз, до отказа натягивая нить, или вверх – к горлу подкатывает тошнота, а тело замирает в предчувствии скорого падения. Он дружил с Лешей – и совершенно неважно, что одному из них прямая дорога в кандидаты и доктора, а другому, видимо, судьба на всю жизнь оставаться программистом-фрилансером, – но Леша, красавчик, умница и любимец коллег и студенток, был прост, привычен и объясним, а она… она – нет. В мыслях он подтрунивал над ее увлечением мистикой и тайнами, усмехался, когда видел новую полоску цвета на зачесанных за ухо волосах или новый амулет на груди, возводил брови к потолку, услышав об очередном пропавшем шахтере или загадочном призраке – но не вслух, нет. Ни слова. Потому что не это он хотел сказать ей. «Ты нравишься мне» – слова-булыжники, шипастые ежи, не лезли наружу, громыхали в горле, трещали в трахее, падали в легкие, наружу вырывался сип и кашель, и он отвечал на ее немой вопрос:

– Так… Просто в горле запершило…

И все оставалось как прежде. Кто они друг другу? Друзья, которые иногда спят вместе? Любовники без будущего и обязательств? Или все-таки нечто большее? Для него – да! С самого начала. С первого взгляда. А для нее? Икс плюс игрек, уравнение с двумя неизвестными и вдвойне неизвестным ответом. Это тревожило. Хотелось сделать решающий ход, сказать – наконец сказать ей – то, что и не скажешь: правду. Но он не мог. Потому что боялся, что и она в ответ скажет ему – правду.

Она ведь никогда не стеснялась, не боялась его обидеть. Ей просто в голову не приходило, что на нее можно обижаться. И он не обижался.

– Ты уже такой большой, а все в игрушки играешь. Что интересного в шахматах? Скука смертная.

– Понимаешь, они развивают память… и вообще…

– Борь, какой ты смешной. Кому нужна хорошая память в век Интернета, когда все можно погуглить?

Возразить не мог, молчал, как рыба, смущенно улыбался, а Грета снисходительно трепала его по волосам:

– Ладно, молчун, не бери в голову.

Не брать не получалось. Обратная сторона прекрасной памяти – ничего не забудешь.

– Борь, пойдешь со мной в «Пиковую даму» на ночь музеев? Хочу кое-что заснять. Тут такая история, Макс откопал, слушай…

Он слушал. Конечно, он пойдет – как устоять перед этим блуждающим красным огоньком? Хоть к черту на рога. Целая ночь вместе… пусть и в галерее. Почему нет? Почему да? Выставка средневекового быта – это интересно. Пиковая дама – бред, очередной фантом. Глупо, глупо, нелогично. Может, логика – как раз в нелогичности. И может, стоит позвать компанию для храбрости…

Он пригласил Лешу. За Лешей увязалась Вера. В галерею они пошли вчетвером.

И вот что из этого вышло.

Грета лежала на полу. Вера подвывала. Алексей шумно дышал. Борис, стуча зубами от холода, лихорадочно осматривался. Вроде бы ничего не изменилось – и в то же время изменилось все. Они попали в настоящее зазеркалье. Предметы словно вывернулись наизнанку, правая и левая стороны поменялись местами.

Дама хохотала, глядя на них сквозь зеркало как через окно. Она явно наслаждалась тем, что поймала друзей в ловушку. Борис с ужасом смотрел на незнакомку и видел невыносимо яркий свет, исходящий от ее лица и рук; свет пропадал в глухой тьме, словно тьма питалась им. Смотрел и не мог оторвать от нее глаз.

Вынув из кармана маленький ключик, Дама заперла нарисованную дверь. Вернула ключ в карман, наткнулась на ошеломленный взгляд Бориса, усмехнулась, подошла к комоду возле зеркала и распахнула верхний ящик. Вера ойкнула и отскочила: ящик в комоде рядом с ней тоже открылся. Положив внутрь ключ, Дама захлопнула ящик – и его зеркальный брат-близнец вернулся на место.

– Она все еще здесь, – Вера указала на зеркало, в котором, как в окне, виднелся силуэт Дамы. – Видите? Ужасная уродливая старуха… Господи, фу, какая она жуткая… Как будто на глазах разлагается… и мясо отстает от костей…

– Вер, ты о чем? – удивился Алексей. – Какая старуха? Это же девушка – молодая, красивая… И лицо такое дивное, одухотворенное…

– Конечно, – горько фыркнула Вера, – в последнее время мы с тобой все по-разному видим…

– Тише вы, тише! – Грета с трудом поднялась, шикнула на спорщиков и подошла к зеркалу. Внезапно глаза ее расширились, а только что восстановленное дыхание снова сбилось. – Ребята, глядите, это же мы там… – дрожащей рукой она указала за стекло.

Все сгрудились у зеркала, стараясь заглянуть в тот угол видневшейся через него комнаты, на который указывала Грета. Там на полу, именно в том месте, где их застало появление Дамы, вповалку лежали четыре тела. Из-за ракурса обзора лица было невозможно рассмотреть, но одежда не оставляла сомнений: темный костюм Алексея, вытертые джинсы Бориса, строгое платье Веры, подол которого сейчас неприлично задрался, обнажая бледные бедра, блузка Греты и ее характерная прическа.

– Как же это… – сдавленно прошептала Вера, – мы что, умерли?

В этот момент Дама, словно выдерживавшая театральную паузу для того, чтобы насладиться их потрясением, снова пришла в движение. Она метнулась в их сторону и легким движением руки уронила комод со спрятанным ключом. Грета едва успела отскочить: комод-двойник рухнул не на нее, а рядом с ней. Все отшатнулись от зеркала, а Дама, хохоча и завывая, полетела по комнате. Она роняла картины, переворачивала мебель, разбрасывала книги, швыряла оземь настенные часы… И все это время друзья, запертые в комнате-отражении, еле успевали увертываться от летящих и падающих предметов, которые здесь, в отражении, словно двигал невидимый полтергейст, в точности повторяющий действия Дамы там, за зеркалом.

Закончилась безумная вспышка так же внезапно, как и началась. Дама отряхнула длинный плащ, усмехнулась, набросила на голову капюшон, хлопнула в ладоши и исчезла. В тот же миг отгораживающее их стекло превратилось из окна в обычное зеркало – теперь оно исправно отражало их самих, растерянно стоящих посреди разгромленной комнаты.