Эдвард Ли - Роголом

- Она вытирает об тебя ноги. Заставляет тебя убирать дом, готовить ужин, мыть посуду. В прошлом году, когда ты свалился с лестницы и сломал руку, тебе пришлось самому ехать в больницу, потому что она отказалась тебя везти.

- Это только потому, что... она плохо себя чувствовала.

- Господь всемогущий! - воскликнул Аякс. - Она даже не позволила тебе завести собаку...

- Ну, собаки оставляют много шерсти на ковре...

- Дома она только и делает, что орет на тебя...

- Ну, я немного ленивый, и на меня нужно иногда орать...

- И я зуб даю, что она тебе изменяет, - закончил Аякс свою речь.

Дин смягчился.

- Она мне не изменя...

Аякс покачал головой.

- А ты только и делаешь, что продолжаешь ее оправдывать. Говорю тебе, мужик. Причина твоих "звяков-бряков", этих галлюцинаций, - в ней. Сперва ты переезжаешь сюда - достаточно резкая перемена - затем женишься на ней. Слишком много перемен сразу, слишком много сдерживаемых потрясений. Она превратила тебя в того, кем ты не являлся. И теперь твое внутреннее "я" взбунтовалось. Без обид, дружище, но она превратила тебя в подкаблучника.

- Спасибо, - хмуро произнес Дин.

- Синдром небыстрого сна это не шутка, Дин, - предупреждающе заметил Аякс. Он отхлебнул пиво и поморщился. - Следующий шаг - расщепление личности. Эти "звяки-бряки" что-то говорят тебе, братан. Прислушайся к ним.

Дин вылил себе в рот пену со дна стакана.

- Хорошо, мистер Фрейд. И что же они мне говорят?

- Вернись к своей истинной природе. Те воображаемые образы. Это настоящий "ты", подлинный, изначальный "ты" , пытающийся избавиться от того, во что ты превратился после свадьбы.

- Пещерный человек, да?

- Верно. Это твое истинное "я", пытающееся вырваться из цемента, который на тебя вылила жена. Все в твоей нынешней жизни диаметрально противоположно тому, что было в твоей прошлой.

Дин прищурился.

- Что было в моей прошлой ?

- Конечно. Ну же! Ты вырос в южно-дакотской дыре, на ранчо. Ты сам мне рассказывал. Ты же был драчливым фермером, грозой придорожных баров, клеил-жарил телок. Черт, да ты трахался с двенадцати лет!

От последнего возгласа плечи Дина вздрогнули.

- Ты еще всему бару расскажи.

- К черту бар, - ответил Аякс. - У тебя черное это белое. Не удивительно, что ты галлюцинируешь. Все, что твое внутреннее "я" значило для тебя, было вывернуто наизнанку. Сделай себе одолжение. Вернись к своим корням. Вернись к тому, чем ты был - жующий табак, похотливый, драчливый сукин сын, которому на все плевать.

Дин не повелся на совет Аякс, но тот говорил правду. В прошлом он был именно таким, и даже больше. Трахался с двенадцати лет? Так оно и было.

- Ты ничего не понимаешь, - сказал он. - Поэтому я и переехал сюда, чтобы избавиться от всего, чем я был раньше.

- Чушь, - заявил Аякс. Ты сознательно веришь в это, но твое внутреннее "я" рвется наружу. - Аякс закурил сигарету, втянул в себя дым, словно это был сироп. - Раньше ты был жестким деревенским засранцем. А сейчас посмотри на себя.

Жесткий засранец, - подумал Дин.

- Мужик, раньше ты занимался искусственным осеменением коров , - продолжал восторгаться Аякс. - Засовывал руку по плечо корове в " дырку" . Это же жесть.

Дин задумался. Аякс в чем-то был прав. После свадьбы в Сиэтле он стал совершенно другим.

- Когда у коров появляются гнойники, ты засовываешь руку им в рот и выдавливаешь гной. Вот это жесть.

На ферме Дин выполнял и эту обязанность, а потом смотрел, как фермерские псы дерутся за право съесть комки гноя. Теперь, когда он вспомнил этот момент... ему он показался... забавным .

- Да, жесткий фермерский ублюдок, - сказал Аякс. Он допил остатки пива и поморщился.

- Эй, Аякс, - обратился к нему Дин. - Почему ты морщишься при каждом глотке пива?

- Потому что пиво отстойное. Все эта хрень с гомосятских северо-западных минипивоварен? - Аякс презрительно махнул рукой. - Помои со вкусом фруктового компота.

- Тогда зачем ты его пьешь?

- Потому что другого нет.

Дин покачал головой.

- Ладно, раз тебе не нравится пиво, зачем ходишь сюда?

- Ты шутишь? - Аякс, казалось, встревожился. - Люблю смотреть на этих готок-официанток. У меня встает на них. - Затем он поднял руку, подавая сигнал обслуживавшей их девушке. - Эй, цыпочка? Когда у тебя будет минутка?

Та приблизилась, шаркая как живой труп на транквилизаторах. Кольцо в носу покачивалось, как дверное.

- Меня зовут не "цыпочка" , - сообщила она Аяксу.

- Ну, тогда, извини, - сказал Аякс. - Я просто образно, понимаешь? Так как тебя зовут?

- Вермиллия.

Аякс прикусил губу, чтобы не расхохотаться.

- Пожалуйста, нам еще раз, все то же самое... Вермиллия.

Официантка, шаркая, удалилась. На спине ее футболки была надпись: Я РАЗРЕЗАЛА СЕБЕ КЛИТОР В САЛОНЕ ТАТУАЖА И ПИРСИНГА "У ДЬЯВОЛА ДЭНА".

- Гооооосподи Иисусе, - пробормотал Аякс. - Вот чокнутая сучка. Я бы с головой залез ей в щель и обсосал шейку матки.

Дин покачал головой.

- Кстати, о жести, - продолжил Аякс. - Чем ты еще занимался у себя на ранчо? За что выиграл чемпионат штата?

В глазах у Дина действительно вспыхнул огонек, или ему показалось?

- За ломание рогов, - ответил он больше себе. - И я был не просто чемпионом штата. Я был лучшим роголомом в мире...

Когда большинство семнадцатилетних парней играло в бейсбол на пустыре, строило планы на будущее, водило свою первую машину, Дин Лохан занимался тем, что запускал руку по плечо коровам в "дырки", чтобы правильно вставить комок замерзшего бычьего семени. Хотя, по правде говоря, засовывал он не одну руку, а обе. Другую руку, тоже по плечо, он запускал в ректальный тракт, чтобы через стенку кишечника расширить спермоприемник. Это означало, что правой щекой Дин плотно прижимался к непотребной области между коровьим анусом и вагиной. И он выполнял эту малоприятную процедуру тысячи раз.

Жесть еще та.

А, и вот еще что. Когда большинство пятнадцатилетних парней разносило газеты или подстригало газоны, Дин Лохан работал, без официального оформления, на мясокомбинате Джонсона. Бесцеремонно потрошил скотину, часто, когда та была еще не совсем мертва. Вытаскивал из них похожие на мотки веревки внутренности, а затем голыми руками выдавливал травянистую кашу экскрементов. Отмывал сливные желоба от потрохов, крови и кусочков шкур. И юный Дин ни разу даже не поморщился. А когда партия говяжьего фарша портилась, обязанностью Дина было смывать слизь, а затем смешивать тухлятину со свежатиной. Этот фарш потом продавался в местные рестораны быстрого питания и дома престарелых по заниженной цене, за что директор завода получал "откат".

А когда большинство двенадцатилетних мальчишек смотрели "Скуби Ду" и играли в солдатиков, Дин Лохан кинул свою первую "палку" в рот не по летам развитой "златовласке", по имени Марти, которая была на два года старше его. Марти, очевидно, хорошо обученная рядом своих родственников, включая отца, проглотила сперму и даже бровью не повела. Также пенис юного Дина не раз погружался в глубины ее вагинального канала.