Нана Блик - Наоми

Выбрав кровать и постельное, я никак не могла найти подушку лилового цвета, и Сайман подсказал мне зайти в отдел тканей, чтобы купить материал и самой сшить лиловый чехол для подушки. Но когда мы с мужем нашли и вошли в нужный нам магазинчик, я почувствовала себя плохо, но решила никоим образом не выдавать себя Сайману. Мы отыскали нужного нам цвета материал, а когда Сайман позвал продавца, чтобы нам отмерили всего лишь три метра, я, коснувшись материала, просто падаю в обморок.

Пришла в себя я только в больнице. Мой муж сидел рядом и улыбался как сумасшедший.

– Что со мной случилось? – произнесла я, пытаясь подняться с кровати.

– Тише, лежи, – Сайман подбежал ко мне, укладывая обратно в кровать, – тебе нужен покой!

– Что? Мне нужно домой, чтобы устроить детскую для Дэнни! – закричала я на него, раздражаясь от его глупой ухмылки.

– Иви, мы не будем усыновлять Дэнни, потому что ты беременна, тебе нужен покой, а он не даст тебе этого. Я много работаю, поэтому не смогу заботиться о тебе и о мальчике. Иви, прояви, наконец, благоразумие, он – угроза для нашего с тобой малыша!

– Сайман, что ты сейчас говоришь, я не верю тебе! – я плакала, но не от того, что Сайман не хотел усыновлять Дэнни, а от того, что я наконец-то смогла забеременеть, и у меня будет малыш.

Когда пришёл доктор, то подтвердил мне слова, которые я так хотела услышать уже целых пятнадцать лет брака. Я была на седьмом небе от счастья и в помине не думала ни о каком Дэнни. Я просто вычеркнула его из своей жизни, как забытую и ненужную вещь.

Отлежав в больнице больше месяца, я вернулась домой. Мой слегка округлённый живот начал выдавать моё интересное положение, чем меня несказанно радовал. Я проводила Саймана на работу, а сама принялась разбирать накопившуюся почту, которую Сайман не в силах был рассортировать без меня. И, дойдя где-то до середины внушительной бумажной стопки, я наткнулась на письмо, подписанное детской рукой. Это было письмо от Дэнни. Сайман, конечно, не позволил бы мне его прочитать, если бы сам разбирал почту, но он, к сожалению, этого никогда и не делал. И даже сейчас он вырвал его бы у меня из рук, но Саймана не было дома, поэтому я вскрыла конверт, погружаясь в пляшущие детские буквы.

«Дорогая миссис Тейлор, я очень рад за вас! Вы наконец-то обретёте своё настоящее счастье. Мисс Кларк запретила мне писать вам письмо, но я тайком высмотрел ваш адрес. Я написал вам, потому что не мог не поблагодарить за вещи, которые передал мне от вас мистер Тейлор. Лиловый чехол для подушки, сшитый вашими руками, очень нравится Фоксику. Он жадничает и не даёт мне даже прикоснуться к подушке. Спасибо вам большое за всё, хоть вы и не стали забирать меня в свой дом, но вы далеко не единственные, которые от меня отвернулись. Видимо, я вас недостоин! Простите и прощайте, миссис Тейлор! И, Иви, будьте счастливы, несмотря ни на что, какие бы препятствия не сулила вам жизнь, как это делаю я!»

Бросив письмо на пол, я схватилась за свой округлившийся совсем недавно живот. Резкая боль пронзила меня всю насквозь. Я упала на колени и почувствовала тёплую жидкость, текущую у меня по ногам. Боясь посмотреть вниз, я набрала номер мужа, которой примчался ко мне так быстро, как не делал никогда, но этого, к сожалению, нам не хватило.

Долгие годы ушли у меня на восстановление. Я вышла из больницы сломленной и подавленной, часто вспоминая Дэнни, чтобы хоть как-то себя оправдать, но мне никак не удавалось этого сделать, отчего лечение затягивалось и не давало должные результаты. Теперь я, как и Дэнни, общаюсь с невидимым и неизвестным объектом и зову его Харди. Теперь-то я понимаю ребёнка и не считаю его сумасшедшим.

Как-то днём я решила прогуляться по городу, чтобы хоть как-то отвлечься. Шагая по главному городскому проспекту, я решила свернуть на узенькую полную книжных магазинчиков улочку и никак не ожидала встретиться лицом к лицу с ребёнком, которого боялась больше всего на свете.

Дэнни, держась одной рукой за ту самую Кэти Кларк, вёл на поводке рыжего спаниеля. Я сразу вспомнила каждое слово из его кричащего мне письма. И вопрос, который мучил меня уже столько лет, наконец-то нашёл свой ответ. Лиловый чехол для подушки сшила не кто другой, как сама Кэти, боясь, что мальчик не переживёт ещё одну, уготованную мной травму, поэтому-то и выдала себя за меня, думая, что сшитая мной наволочка скрасит отчаяние ребёнка. И, к моему удивлению, она была и в этом права!

– Здравствуйте, Иви! – Дэнни просто светился от счастья, – мы с мамой покупали книжки по воспитанию Фокса – он у меня такой непослушный. Кстати, он по-прежнему любит вашу подушку.

Я вытаращила свои глаза на него и на Кэти, не в силах сказать им не единого слова. Испуг завладел мной и моим телом, и даже столкнувшись лицом к лицу со своим жутким страхом, я не смогла попросить у ребёнка прощения. Закрыв рот руками, я с дико вытаращенными глазами бросилась от них прочь. Я бежала так быстро, как только могла, боясь, что они всё-таки станут преследовать меня, но лишь заливистый лай золотистого спаниеля был моим преследователем и попутчиком. Выбегая на новый перекрёсток, я решилась оглянуться назад, чтобы удостовериться в том, что за мной не бегут, но останавливаться при этом я не хотела, поэтому, не смотря на дорогу, я выбежала на шумную проезжую часть, и была почти сразу же остановлена навсегда золотистым тонированным «Фордом». Мне было больно, но я была рада тому, что моя жизнь и история этой двери наконец-то закончилась. Третья история многому меня научила, но справиться с ней я по-прежнему не смогла, а раньше-то мне казалось, что Наоми может сделать всё, что угодно, но и тут я опять ошибалась.

Моё изнывающее от нестерпимого жара тело не позволило мне долго пребывать в неведении, валяясь на замусоленном коврике. Колючий холод окружающего меня воздуха раздражал все мои оголённые рецепторы, посылая нервные импульсы в мозг. Я лежала, боясь встать и себя осмотреть. На что же теперь стала похожа красотка Наоми, мне страшно было даже представить.

Округлая тёмная комната с тринадцатью дубовыми дверями неожиданно приобрела новый вид: красные текстильные обои, слегка почерневшие снизу, были заляпаны детскими ручками, а напротив некогда пушистого чистого коврика теперь располагалось элегантное девичье трюмо с огромным зеркалом, окаймлённым серебристой оправой.

Я поднялась с пола, по-прежнему превозмогая режущую тело боль, и с большим трудом заставила себя взглянуть на новое тело со стороны. Огромное зеркало без труда демонстрировало мне изменившийся образ. Когда-то прекрасные руки теперь по плечо были покрыты отвратительной змееподобной чешуёй в точности так же, как и изогнутые худосочные ноги вплоть до самого окончания девичьего бедра. Моя пижама с ушками кролика на капюшоне вся испачкана грязью и кровью с очевидным перевесом второго, а большая морковь, торчащая из нагрудного подобного сумки кенгуру кармана, теперь топорщилась ещё больше, чем порождала стойкое желание задрать кофту с целью осмотреть свой живот. И это непременно стоило сделать, как убедилась я позже. Низ живота, как раз в том месте, где внутри располагаются женские органы, был чем-то изодран, а ржавая колючая проволока обвивала несколькими ободками моё потрёпанное тело, словно сдерживая все его части на своём месте. Я втянула с силой живот, проверяя можно ли избавиться от витков проволоки, но была огорчена тем, что ободки соединяются между собой и друг с другом тонкой стальной проволокой, проходящей прямо сквозь моё тело, словно прошивая его.