Татьяна Корсакова - Проклятое наследство

– Не надо приносить, я спущусь на кухню. – Не хотелось ей этим вечером оставаться одной. Пусть уж лучше на кухне с Клавдией.

Когда за Клавдией закрылась дверь, Анна переоделась, еще влажные волосы заплела в косу, накинула на плечи любимую шаль. Из своей комнаты она вышла с высоко поднятой головой, словно бы кому-то было до нее дело…

На широком кухонном столе ее уже ждала большая кружка молока и тарелка с блинами. В фарфоровой масленке таял кусок масла. Рядом стояла розетка с медом. Жизнь определенно налаживалась.

Есть в одиночестве не хотелось, и Клавдия без лишних слов разделила с Анной ужин. Она ела неспешно, намазывала сложенный «конвертиком» блин маслом, а сверху поливала медом и довольно щурилась, откусывая кусочек. И без того румяные щеки ее делались еще ярче. Когда блинов на тарелке почти не осталось, она посмотрела на Анну заговорщицки и сказала:

– А не хотите наливочки? Чудесная у меня есть наливочка! Для сугреву и успокоения нервов.

Согреться Анна уже давно согрелась, а нервы…

– А пожалуй, и хочу! – сказала и рукой махнула этак ухарски. – Исключительно для успокоения нервов!

Наливочка оказалась сладкой и на первый взгляд совсем нехмельной. Только на первый взгляд. После третьей рюмки Анна поняла, что жизнь и в самом деле налаживается, что нет в ее нынешнем положении ничего особо постыдного, такого, с чем она бы не смогла справиться. Она так и сказала Клавдии:

– Я со всем разберусь.

– А чего тут разбираться? – Клавдия подперла румяную щеку кулаком, смотрела на Анну по-матерински ласково. – Девке плохо, когда у нее ни одного ухажера. Вот это, я вам скажу, беда. А когда их аж два, так радоваться нужно.

– Уже ни одного. – Удивительно, но факт этот Анну больше не волновал. – Я теперь сама по себе!

– Глупости говорите, барыня! – Клавдия кулачок от щеки убрала и погрозила Анне пальцем: – Ладно, Мишка Подольский – кавалер сомнительный, я б такого родной дочке не пожелала, но вот господин Туманов! – Она принялась загибать пальцы. – Интересный, обходительный, самостоятельный, при деньгах. И видно, что об вас печется, все время спрашивает, где Анна Федоровна, да куда Анна Федоровна пошла. Колечко вон какое красивое вам подарил. Сразу видно, что у человека сурьезные намерения.

Анна невесело усмехнулась. С рассуждениями Клавдии она была не согласна, но спорить не хотелось, уж больно вечер получился славный. Вот только что-то из сказанного за столом ее то ли насторожило, то ли просто удивило, но коварная наливка не позволяла понять, что же это было. Зато наливка придала решительности:

– Скажи-ка мне, Клавдия, а правда, что в городе меня считают самозванкой? – спросила Анна шепотом.

Прежде чем ответить, Клавдия разгладила скатерть, передвинула с места на место масленку, а потом сказала:

– Считают.

Сердце екнуло. Не ожидала Анна такого поворота. Даже не подозревала, что может с таким столкнуться.

– Считают те, кто вашу матушку в глаза не видел. – Клавдия оставила в покое и скатерть, и масленку. – А кто Айви знал, у того сомнений нет, что вы ее дочка.

– Разве я на нее похожа? – Сколько Анна ни смотрела на портрет мамы, сходства с собой не находила. Мама была красавицей, а она сама родилась с внешностью самой заурядной.

– Похожи, – сказала Клавдия уверенно. – Конечно, не волосами и не цветом глаз. Я таких глаз, как у Айви, вообще ни у кого не видела, но фамильное сходство имеется, в том ни у одного разумного человека сомнений быть не должно. Вам бы Августа Берга порасспрашивать. Тот с родителями вашими был очень близок, особливо с отцом. Говорят, он уже подтвердил, что вы, еще младенчиком будучи, каким-то чудом выжили, спаслись от ирода Злотникова.

Не знала Анна эту часть своей биографии, не рассказывали ей об этом ни тетя Настя, ни дядя Витя. И про то, что Злотников пытался в младенчестве утопить ее в озере, тоже не знала. За что?

Наверное, вопрос этот она задала вслух, потому что Клавдия ответила:

– А кто ж его знает? Зверем он был, еще страшнее того волколака, который его самого загрыз. Скольких людей он с Сироткой, подельником своим, загубил! И не пересчитать. Ванюшу, братца моего младшего, застрелили ни за что ни про что. У, ненавижу! – Пухлое лицо Клавдии вдруг сделалось каменным, черты заострились, утратили привычную мягкость. – Но есть бог на свете, каждому воздастся по делам его. Вот и Злотникову воздалось. Перевел боженька весь его гнилой род. Машка Кутасова, женушка его, самоубилась, с замковой башни сбросившись. Расшиблась об камни.

– Какой башни? – не поняла Анна.

– Дык той, что с нечестью крылатой на крыше. Тьфу, срамота одна! – Клавдия сплюнула и тут же перекрестилась.

– Так ведь нет там камней, башня прямо над водой нависает.

– Я же говорю, боженька покарал. Когда Машка Кутасова с башни в озеро сиганула, вода отошла. Сродственница моя в те времена в замке кухаркой работала, все в подробностях мне рассказала. А потом-то вода снова вернулась.

Это казалось странным. Озеро ведь не море, не должно быть в нем приливов и отливов. Наверное, просто мелкое дно под башней с горгульями, вот жена Злотникова и расшиблась насмерть. А остальное уже люди додумали. Как с оборотнем. Про оборотня надо бы тоже порасспросить. Очень любопытно, что же это было на самом деле.

– И весь род его под корень… – Клавдия разлила остатки наливки по стопкам. – С Машкой-то у них детей не было, но мальчонку Злотников от другой какой-то бабы прижил. И даже признал законным наследником. Видно, так сильно ему наследника этого хотелось, что молвы не побоялся, байстрюка в дом привел. Привести-то привел, а любить не любил. Да и мальчонка, говорят, дикий был, что тот волчонок.

– И что же с ним стало после смерти Злотникова?

– Говорю же, весь род под корень. – Клавдия одним махом осушила стопку. Анна к своей не притронулась. – После той резни на острове мальчонку евоной мамке назад отдали. Кому ж он такой нужен? А потом, я слыхала, приключился пожар. Сгорели и мальчонка, и мамка его.

Несмотря на наливку и жар, идущий от печи, вдруг сделалось зябко.

– Мальчик-то в чем виноват? – спросила Анна шепотом.

– Кровь, чай, не водица, – сказала Клавдия неожиданно резко. – Сова не ро`дит сокола! – а потом, словно бы опомнившись, торопливо добавила: – Заболтала я вас, Анна Федоровна! Ночь уже на дворе, шли бы вы спать, голубушка! А господину Туманову я про вас всю правду, как есть, рассказала, чтобы не верил злым языкам, чтобы не сомневался даже.

– Спасибо, Клавдия. – Вот только не нужна господину Туманову правда. А что нужно, Анна пока еще не поняла. – Спокойной ночи!

Когда Анна выходила из кухни, ей послышался звук удаляющихся шагов, и входная дверь, кажется, хлопнула. Или это не дверь, а еще одно окно распахнул ветер?