Брэм Стокер - Логово белого червя

— Уортонская топь! Вот что это такое! — произнес он и погрозил болоту кулаком.

В сарае запах усилился. Нахмурившись, он подошел к шаткому стойлу, где держал свою корову Сару.

Джайлс замер. Сара исчезла. В стойле было пусто.

Он вышел из сарая.

— Сара! — крикнул он.

Он бегом вернулся в сарай и осмотрел стойло. Здесь пахло тухлятиной еще сильнее. На полу что-то слабо блеснуло. Нагнувшись, Джайлс заметил глянцевитую слизистую полоску, словно в стойло вползло, а потом выползло некое мерзкое существо, покрытое слизью.

Это открытие его доконало. Сначала таинственное исчезновение Сары, теперь еще какой-то гадкий слизняк. Нервы Джайлса не выдержали. Выбежав с диким воплем из сарая, он помчался в Клинтон-Сентер, который находился в двух милях от его дома.

Но в городе его рассказ о пропаже коровы, о гнилостном запахе и следах слизи в сарае люди подняли на смех. Это взбесило его. Смеялись, конечно, те, кто погрубее. Другие терпеливо выслушивали его, а потом, когда тот отходил от них, подмигивали и многозначительно крутили пальцем у виска.

И лишь один Джим Джелинсон, аптекарь, похоже, заинтересовался его историей. Аптекарь сказал, что вчера, когда поздно вечером возвращался из гаража домой, он услышал в отдалении чей-то истошный вопль. Было темно, и он не видел, откуда кричали, но ему показалось, будто с Уортонской топи. Но поскольку крики не повторялись, аптекарь перестал об этом думать.

Ближе к вечеру Старина Гауз отправился домой. В нем все кипело от возмущения и обиды. Они решили, что он спятил? Так ведь Сара все-таки исчезла. А разве ж они смогли уяснить почему? Да и про вонь тоже. Все решили, будто воняла дохлая рыбина. Что ж, может статься и так. Шторм ревел будь здоров и что угодно мог закинуть в болото. А про слизистый след в сарае они сказали, что в этом, дескать, повинны улитки. Улитки! Будто улитка может оставить столько слизи после себя.

Подходя к дому, он встретил Руперта Барнаби, своего ближайшего соседа. Руперт нес ружье, а следом бежала его охотничья собака Джиб.

Хотя в последнее время оба одиноких соседа не совсем ладили, Старина Гауз, к немалому удивлению Барнаби, остановился и поприветствовал его.

— На вечернюю охоту, сосед?

Барнаби кивнул.

— Думаю, Джиб мог бы поднять енота. Луна нынче, пожалуй, припозднится.

— А у меня корова пропала, — пожаловался Старина Гауз. — Если ты ее вдруг увидишь… — он запнулся. — Вообще-то я сомневаюсь в этом…

Барнаби в замешательстве уставился на Гауза:

— О чем это ты?

Старина Гауз повторил свой печальный и странный рассказ с начала до конца.

— Сегодня вечером я бы не рискнул охотиться на болоте… и за сто тысяч долларов! — добавил он, покачав головой.

Руперт Барнаби, откинув голову, расхохотался.

Это был крупный мускулистый мужчина, всегда спокойный, за словом в карман не лез, а кроме того, никогда не верил всяким небылицам.

— Гауз, — смеялся он, — не морочь мне голову своими баснями о чертовщине! Твоя корова просто отвязалась и пошла гулять, куда глаза глядят. Да что там говорить, я тут и рыси-то не встречал, почитай, больше года.

Старина Гауз угрюмо поджал губы.

— Может, оно и так, — произнес он, отвернувшись, — да только помяни мое слово, сегодня ты повстречаешь на болоте кое-кого похуже дикой кошки.

Покачав головой, Барнаби последовал за собакой, которая уже повизгивала от нетерпения. Старина Гауз совсем спятил. В один прекрасный день он окончательно свихнется и его запрут в психушке.

Джиб бежал впереди, обнюхивая канавы и справа, и слева. Стало темнеть, когда Барнаби свернул с дороги на извилистую тропку, которая вела прямиком на Уортонскую топь.

Барнаби любил охотиться. Чем просиживать дома кресло, он предпочитал бродить по зарослям. И даже если его охотничьи набеги заканчивались ничем, он особенно не расстраивался. В общем-то, дела его шли не так уж плохо. И то сказать, добрую половину его мясных припасов составляли кролики, еноты, а иногда даже олени, которых он порой подстреливал на болоте.

Уортонскую топь, куда уже порядком углубился Барнаби, залил мертвенный свет луны. Джиб дважды пытался преследовать кроликов, но каждый раз быстро возвращался, поджав хвост.

Поведение собаки озадачило Барнаби. Джибу явно не хотелось бежать впереди, и он все время норовил прижаться к ногам хозяина. Барнаби один раз даже споткнулся об него и едва не упал.

В конце концов охотник остановился. Хмурясь, он посмотрел вперед. Болото казалось таким же, как обычно. Правда, в воздухе густо висел гнилостный запах, однако Барнаби объяснял его недавним штормом. Вероятно, в стоячих водах болота скопилось множество гниющих морских водорослей и дохлой рыбы, заброшенных сюда кипучими волнами.

— Да что на тебя нашло? — прикрикнул Барнаби на собаку. — Уймись сейчас же! Будешь путаться под ногами — получишь пинка!

Собака с явной неохотой отбежала чуть вперед. Она принялась равнодушно обнюхивать пучки болотной травы. Казалось, она совсем потеряла интерес к охоте.

Барнаби терял терпение. В топкой грязи у небольшого омута они наткнулись на свежий след енота, но даже и это не пробудило в Джибе прежнего интереса.

Собака немного пробежала по следу. Барнаби начал было надеяться, что к той вернется былой охотничий азарт, как только она завидит добычу.

Но он ошибся. Едва они приблизились к густой роще, преграждавшей дорогу путникам переплетением колючих ветвей и сплошных зарослей рогоза, собака неожиданно припала к земле, и ничто не могло заставить ее сдвинуться с места.

Барнаби был уверен, что енот нашел себе убежище где-то поблизости, и поэтому более чем странное поведение собаки вывело его из себя.

После хорошей взбучки Джиб поднялся. Тело его напряглось, шерсть на загривке встала дыбом, точно львиная грива. Он нехотя поплелся вперед.

Ругаясь про себя, Барнаби протискивался следом в угрюмые темные заросли.

Призрачный лунный свет сгустил тени под деревьями до черноты, и охотник ступал очень осторожно, стараясь не угодить ногой в топкую промоину.

Неожиданно Джиб страшно взвыл — у Барнаби даже мурашки побежали по спине, — отпрянул и, метнувшись меж ног хозяина, стремглав выбежал из зарослей. Жутко подвывая, он мчался прочь не останавливаясь.

Впервые за всю свою жизнь охотника охватил смертельный ужас. Насколько он помнил, Джиб никогда не удирал. Однажды он даже пустился вдогонку за здоровенным медведем.

Барнаби хмуро всматривался в темноту, но ничего там не видел. И ничьих злобных глаз тоже.

Ему вдруг вспомнилось, как Старина Гауз предупреждал его. Барнаби скривился. Если старому дураку доведется увидеть, как Джиб улепетывает с болота, то Барнаби никогда не узнает, чем все закончится.