Нэнси Коллинз - Кровью!

– Иногда я чувствую, что невозможно стара. – Соня подняла руку к лицу, медленно потерла лоб. – Так ужасно, невыносимо стара. А ведь мне еще нет и сорока. – Очень сухо прозвучал ее смех. – Интересно, как же чувствуют себя по-настоящему древние? Такие, как Панглосс? Наверное, очень усталыми. Слыхала я, что, когда им надоедает тянуть лямку, они просто засыпают. На годы, на десятилетия. Сон – пасынок смерти.

Голос звучал отстраненно, будто Соня была за сотни миль отсюда. Палмер подумал, знает ли она, что говорит вслух.

Он сел рядом с ней и уставился на истертый ковер под ногами.

– Соня... что случилось там, в доме?

– Оказалось, что я не одна.

– Что?

Тихим усталым голосом она рассказала ему об Аниз и Фелле, о плане Моргана вывести собственную расу вампиров путем генной инженерии.

– И ты их там оставила? Живых?

– Палмер, ты не понимаешь...

– Это ты права. Не понимаю! Почему ты их не убила?

– Не смогла.

– То есть не захотела?

– Нет. Не смогла. - Соня сняла очки, впервые показав Палмеру глаза. – Я сама этого до конца не понимаю. Я думала, будто могу вернуть то, чем я была, убив то, чем я стала. Это не получилось. Может быть, пора начинать строить, а не разрушать. Я очень одинока, Палмер. До ужаса одинока.

Палмер заставил себя поглядеть ей в глаза. Она молча напряглась, ссутулила плечи, ожидая от него реакции отторжения. Зрачки были огромны, расширены до предела, чтобы брать максимум даже от ничтожного источника света. Это были глаза гибрида – не вампира, не человека. Сначала Палмера одолело отвращение к их сырому, нечеловеческому виду, но потом он увидел в них какую-то извращенную красоту. Даже не касаясь ее разума, он знал, как сильно она открыла себя перед ним, сняв очки.

И он поцеловал ее, сам не зная почему, но уверенный, что это действует он сам. Руки его скользнули под ее рубашку, пальцы огладили старые раны. Она выгнула спину, застонав от наслаждения. Движения этого изящного тела напомнили Палмеру пантер в зоопарке – так она была красива, так смертоносна в этой хищной грации.

Кожа у нее была бледной, испещренной шрамами. Палмер, закрыв глаза, гладил руками голое тело. Он ожидал, что испытает неприятное ощущение, но его увлек сложный узор. Будто читаешь книгу для слепых: каждый шрам – событие, навеки запечатленное в коже.

Она помогла ему раздеться, пальцы ее гладили шрам над сердцем. Трепет предчувствия охватил Палмера, воспоминания о предательстве Лоли всколыхнулись – и исчезли.

Она сомкнулась на нем, как бархатный кулак. Руки и ноги ее обвили его тело, крепко держа. Он знал, что не мог бы вырваться из этих объятий, но и не хотел. Если бы она собиралась его принудить, это могло бы случиться уже давно.

Ее разум коснулся его сознания, выманивая из костяной клетки. Соня рассмеялась, телепатическая птичья трель раскатилась у Палмера в голове. Она уговаривала его отдаться страсти сознанием и телом.

Стряхивая с себя скорлупу кожи, Палмер увидел перед глазами, под веками, джунгли. Красивая женщина с затейливым ритуальным узором царапин на щеках и на лбу призывала его улыбкой. Ноздри заполнил аромат горящей смолы. Палмер освободился от плоти, и два сознания сплелись, как змеи в брачном танце.

Он не видел Соню, но знал, что она здесь, в нем и вокруг него. Это было восхитительное чувство, выходящее за рамки словаря физических ощущений человека. Ничего подобного он никогда не испытывал ни от наркотиков, ни от секса, ни от других плотских радостей. Он ощущал голую сущность оргазма, отделенную от биологических императивов, – награда, обещанная в исламе правоверным: тысячи лет наслаждений. Уж никак не меньше десяти минут.

Вдруг он оказался снова в собственном теле, бешено спариваясь, как бык в разгаре случки. Соня корчилась под ним, ударяя снизу лобком так, что синяки должны были бы остаться. Плечи саднили, что-то теплое бежало струйками по голой коже. Вид и запах собственной своей крови из-под ее ногтей еще сильнее подогрели страсть Палмера. Соня выгнула спину, мышцы ее натянулись тетивой, она вопила, как кошка, губы отошли назад в судорожном оскале, обнажив клыки. Палмер стонал, чувствуя, как ее сокращения выдаивают его досуха.

Он лежал на ней, на спине у него засыхали пот и кровь. Он молча отвел волосы с лица Сони – слов не было. И не нужны они были. Палмер смотрел на ее чуть раскосые скулы, на форму носа в уходящем свете дня, еще пробивающемся сквозь розовые шторы на окнах. И, погружаясь в сон, успел понять, что впервые в жизни ему после секса не хотелось закурить.

~~

В комнате было темно, как в погребе, и кто-то барабанил в дверь. Соня быстро и ловко, как зверь, освободилась от объятий любовника. Так быстро, что Палмер даже не заметил, когда она успела надеть очки.

Он рывком натянул штаны и бросился к двери, босой и без рубашки. Краем глаза он заметил Соню, крадущуюся вдоль плинтуса, как тигрица. Мышцы ходили буграми под лунно-бледной кожей, и на миг острое желание окатило Палмера.

Он открыл дверь, взяв ее на цепочку, и выглянул. На крыльце дрожала от холода миниатюрная афроамериканка. Солнце село, и ночь покусывала холодком.

– Что надо?

Женщина отбросила назад косички и посмотрела на Палмера в упор. Зрачки были нечеловечески огромны.

– Мне нужно видеть Соню.

– Все в порядке, Палмер, впусти ее.

Соня стояла рядом. Она подошла так тихо, что Палмер ее заметил, лишь когда она заговорила.

Он открыл дверь, и Аниз влетела в комнату. На ней было то же мешковатое хлопчатобумажное платье, что и вчера, только теперь спереди на нем виднелись темные пятна, по форме похожие на тюльпаны.

Соня жестом велела Палмеру следить за окном, пока она натягивала футболку.

– Где Фелл?

Аниз мотнула головой, и косички закачались.

– Все вышло плохо. Очень плохо! Хуже, чем я думала. Мне повезло, что вообще выбралась.

Она стала шагать взад-вперед. Походка и размахи рук напомнили Соне встревоженного пингвина.

– Что случилось?

– Я вернулась и попробовала с ним говорить, как я тебе и сказала. Это было невозможно! Будто у него уши залеплены воском. Я ему сказала, что я его не люблю, что для меня невозможно быть с ним. Что я больше никогда не буду племенной кобылой Моргана! Он попытался меня удержать. В конце концов пришлось его чем-то стукнуть. Много было крови. Я его связала и сунула в чулан. Тут меня застал один из ренфилдов Моргана... – Она скривилась в отвращении. – Я его убила голыми руками.

– И как тебе это понравилось?

Аниз остановилась и перевела дыхание глубоким вздохом.

– Это было легко. Слишком легко.

– И еще?

– Это было приятно. – Ее передернуло. – Господи Иисусе, во что я превращаюсь? Что этот гад со мной сделал?