Нэнси Коллинз - Кровью!

Он был так зачарован этой красотой, что не сразу среагировал, когда одно из этих существ света, вертясь в танце, выхватило Лит у него из рук.

– Эй, что вы делаете? Отдайте моего ребенка!

Лит смеялась и хлопала ладошками, поднятая в воздух подушкой цветного света. Остальные серафимы окружили ее, превращаясь из электрически-синих смерчей в радужные облака.

Один из них наклонился над плечом Палмера, шепча ему на своем странном языке:

Не надо бояться за ребенка. Ее вернут ему, когда минует опасность.

Палмер попытался уловить этот яркий разум собственным сознанием, но это было как ловить ртуть пальцами. Серафим легко выскользнул из его хватки, скорее позабавившись, чем оскорбившись этой неуклюжей попыткой допроса.

Лит взлетала в ночном воздухе, улыбаясь Палмеру, как святой младенец, уносимый ангелами. Потом она скрылась из виду, как воздушный шарик, унесенный восходящим потоком.

Палмер знал, что бояться серафимов не надо. В любом случае Лит с ними будет безопаснее, чем у него. А он теперь свободен и может поспешить на помощь Соне, если найдет, на чем ехать.

Выходя из переулка, он прихватил расшатанный кирпич из ближайшей стенки. Давно ему уже не приходилось угонять автомобиль без инструментов. Кажется, с американских гастролей «Секс Пистолз».

Соня вела машину, а Фелл сидел напряженно рядом. В линялых джинсах и просторной рубашке он был похож на студента из колледжа. Это если не обращать внимания на синяки и кровь на лице.

– Извини, малыш, что пришлось с тобой так обойтись. Фелл вздрогнул, оторвавшись от своих мыслей, мигнул.

– А? Да нет, это ерунда. Я понимаю, что ты хотела сделать. – Рука его дотронулась до места, где раньше было ухо. – И вообще, оно же отрастет?

– В свое время. У тебя регенеративные способности еще не такие, чтобы все зажило за ночь.

– А сколько будет заживать?

– Я так думаю, несколько дней. Неделю, может быть.

Фелл хмыкнул и посмотрел на свое искаженное отражение в ветровом стекле.

– А глаза? Когда у меня глаза станут такими, как у тебя?

Соня пожала плечами, делая вид, что ей это не важно.

– Трудно сказать. У меня они изменились за несколько лет. У тебя могут такими и остаться. Может быть, у всех по-разному. Кто знает? – Соня прокашлялась. – Гхм! Я бы хотела у тебя кое-что спросить насчет того, как у Моргана в доме все устроено. Если не возражаешь.

– Конечно. Валяй.

– Аниз говорила про некоего доктора Хауэлла. Кто это такой? Вампир?

Фелл глянул на собственные руки. Он не заметил, как они сжались в кулаки.

– Нет, не вампир. Это человек.

– Ренфилд?

– Знаешь, я как-то не задумывался об этом. Но нет, не ренфилд. Я думаю, нормальный человек – если доктора Хауэлла можно назвать нормальным. – Фелл фыркнул. – Он у Моргана вроде дрессированного сумасшедшего ученого, хотя они не слишком ладят – а ренфилдов Хауэлл на дух не выносит.

– Интересно. А чем тогда Морган его держит?

Фелл ухмыльнулся и изобразил, будто левой рукой вгоняет шприц в локтевой сгиб правой.

– Док сильно подсажен. Морган ему дает столько героина, морфина и опиума, сколько он может потребить. А это немало.

– И этот тип – ученый?

– Так он говорит. Он вроде как большая шишка в генетике. Иногда он обдолбается и начинает трепаться, что это он наш настоящий отец, а никакой не Морган! Я всегда думал, что это у него бред. Ренфилды много такой чуши го-родили, когда вообще снисходили до разговора с нами.

– Сколько слуг у Моргана в «Западне Призраков»?

Фелл наморщил лоб.

– Не знаю точно. Никогда не видел их всех вместе. Они старались нас избегать. Думаю, шесть примерно. И плюс Несносная Муха.

– Несносная Муха?

– Ага, главный ренфилд Моргана. Он был на той дискотеке.

– Китаец?

– Да, он.

– Ладно, одного я сегодня днем убрала в «Западне Призраков», одного в баре, и Аниз сказала, что убила одного при бегстве. Это уменьшает его силы вдвое. – Соня загибала пальцы на правой руке. – Быки там у него есть?

– Кто?

– Наемники на грязную работу. Различные расы Притворщиков живут тем, что нанимаются к вампирам с большой силой и связями – вроде Моргана. У него на жалованье есть один пиротик, это я знаю. А огров ты у него видал? Варгров? Скиндансеров?

– Кого-кого?

– Да, он очень постарался тебя не просвещать.

Фелл покраснел.

– Нас с Аниз держали в комнатах на первом этаже почти всю жизнь. Первые месяцы мы жили в стерильной зоне, и разрешалось заходить только Моргану и доку Хауэллу. Почти все время мы были в комнатах, и водили нас только на второй этаж, в лабораторию дока.

Всего один раз нас выпустили наружу – это было днем и под пристальным наблюдением ренфилдов. И доктор Хауэлл присутствовал, что-то записывая. Наверное, они хотели посмотреть, не рассыплемся ли мы в пепел под солнцем.

– И вам совсем не было интересно, что на самом деле происходит?

Фелл покраснел еще гуще.

– На самом деле – нет. Мне по крайней мере. Стыдно сознаться, но это правда. Аниз была чуть более любознательна, чем я, и вела себя активней, но только пока не забеременела. До вчерашнего дня у меня и мысли не возникало, что жизнь, которую мы ведем, в чем-то... необычна. В конце концов, с чем мне было сравнивать? – Фелл покачал головой, удивляясь собственной наивности. – Но что мне действительно противно, так это вот что. Где-то в глубине души я был доволен, что Морган правит моей жизнью вместо меня. И хуже того: я радовался, каким я стал! Я никогда не блистал в спорте, когда был Тимоти Сорреллом, Супернедотепой. И с девушками никогда у меня ничего не получалось. Если когда-нибудь существовал эталонный серый зануда, так это был я. Всего этого я на уровне сознания не помнил, но где-то в глубине оно лежало.

На втором этаже был отличный гимнастический зал, и нам разрешалось им пользоваться. Я стал выжимать восемьсот фунтов. Это я-то! Тощий недомерок «Недоделанный Дракула Соррелл»! – Фелл напряг бицепс, пародируя позу бодибилдера Чарльза Атласа.

На краткий миг он стал тем, кем был когда-то: талантливым и чувствительным девятнадцатилетним мальчишкой на пороге возмужания. Но тут же улыбка исчезла, и Фелл снова уставился на собственные руки.

– Морган часто говорил о «скотине» и о том, как легко ею управлять. Иногда он приводил людей извне... не знаю, кто они были. Безработные бродяги, наверное. И он позволял мне... – Фелл закрыл глаза, пытаясь стереть образ из памяти. – Я с ними играл. - Голос его задрожал, слова обжигали язык. – Иногда бывал секс. С мужчинами, женщинами – без разницы. А потом...

– Фелл, ты не обязан мне это рассказывать.

– Но я должен! Должен кому-то рассказать! – Голос Фелла взлетел и напрягся, как у перепуганной девушки. – Соня, если я не могу рассказать тебе, кому же я могу рассказать?