Мария Корелли - Вампир — граф Дракула

Старик заметил, что мои глаза полны слез.

— Если бы смерть пришла за мной сегодня ночью, я не отказался бы. Ибо жизнь наша в конце концов не что иное, как ожидание чего-то лучшего. Кто знает, что ждет нас там, за порогом жизни? Я чувствую, моя смерть идет. Может быть, она воплотилась в эту бурю, для меня ветер пахнет смертью! Я чувствую, что она близка! Господи, помилуй меня, когда мой час настанет!

Старик набожно поднял руки вверх, чуть слышно шепча молитву. Потом он благословил меня и медленно удалился. Этот разговор очень расстроил меня. Я была рада, когда к скамейке подошел сторож с маяка, держа в руках бинокль. Он остановился, чтобы поговорить со мной, как всегда, но не отрывал взгляда от видневшегося вдали корабля.

— Не понимаю… — сказал он. — С виду корабль русский… Мечется, как будто не знает, уходить в море или переждать бурю в гавани… Посмотрите, он не слушается руля!

«8 августа, Витби. Одна из сильнейших бурь разразилась над Витби в ночь на седьмое августа. Накануне стояла довольно хорошая погода, как часто бывает в августе. Вечер субботы был великолепен, и туристы решили посетить достопримечательные окрестности Витби. Катера, «Эмма» и «Скарборо», совершили несколько рейсов.

Около полудня люди, находящиеся на кладбище над городом, обратили внимание на облака, показавшиеся на горизонте. С северо-запада дул свежий ветер. Смотритель маяка доложил о том, что давление быстро падает, а старые рыбаки самым решительным образом предсказывали бурю.

Закат солнца был столь красив, что на аллее кладбища толпился народ, любуясь великолепной картиной. Ветер к этому времени стих, на море был полный штиль. Однако в ожидании бури капитаны судов в порту решили не покидать гавани. Рыбаки поспешно возвращались, спускали паруса и покрепче привязывали лодки к причалу. Один только иностранный корабль, направлявшийся на запад, виднелся в море. Невероятная глупость и неосторожность капитана судна служили темой разговоров между матросами. Ему даже сигналили об опасности, но напрасно. Правда, паруса на нем спустили.

К десяти часам вечера атмосфера стала гнетущей, блеяние овцы или лай собаки слышались на несколько миль вокруг и казались фальшивой нотой, нарушающей молчание природы. После полуночи с моря донесся какой-то странный звук, как бы вторя ему, загремел гром, и буря разразилась. С невероятной быстротой картина изменилась. Зеркальная гладь моря вздыбилась. Огромные волны, бросаясь на песчаный берег, казалось, поднимались до самых туч. Ветер завывал с такой свирепостью, что заглушал рев моря, его порывы сбивали с ног. Многие жители поспешили подняться на скалы.

На набережную опустился густой туман, тяжелая влажная пелена окутала город. Можно было подумать, что души людей, погибших в море, пришли приветствовать своих живых братьев и ласкали их мокрыми невидимыми руками… Временами туман поднимался, и при свете молнии виднелось разъяренное море. Одна или две лодки, гонимые ветром, пытались вернуться в гавань.

На Восточной скале зажгли новый, еще недостроенный маяк. Благодаря его яркому свету лодки благополучно достигли берега. Луч прожектора выхватил из мрака корабль со спущенными парусами, тот самый, что двигался на запад. Все ужаснулись, поняв, какой страшной опасности он подвергается. Вход в гавань преграждала подводная скальная гряда, избежать которой было почти немыслимо при таком шторме. Волнение стало всеобщим, с минуты на минуту ожидали трагической развязки. Но ветер неожиданно изменил направление и разогнал туман. Гонимый волнами, корабль влетел в гавань, избежав опасных бурунов. Когда луч маяка осветил его, вопль ужаса вырвался у зрителей: к штурвалу был привязан мертвец; его голова беспомощно качалась при каждом движении корабля, палуба которого оставалась безлюдной.

Безумный страх овладел зрителями. Корабль достиг гавани, направляемый рукой мертвеца! В этот момент большой вал поднял и швырнул судно на берег. От сильного толчка туго натянутые канаты лопнули, мачты надломились. Огромная собака выскочила откуда-то из трюма на палубу, спрыгнула на песок и, бросившись к скале, граничившей с кладбищем, исчезла в темноте.

Первым к месту крушения прибежал сторож. С маяка направили луч света на берег. Видно было, как сторож, добежав до штурвала, отшатнулся, пораженный страшным зрелищем.

Горожане бросились на набережную. Но полиция была уже на месте крушения и оцепила судно. Однако благодаря любезности пристава я получил разрешение подняться на палубу и воочию увидел мертвого моряка.

Ничего не было удивительного в том, что сторож испугался. Редко приходится видеть нечто столь ужасное. Руки несчастного были привязаны к спице штурвала. В кулаке он сжимал распятие, цепочка которого обвивалась вокруг рулевого колеса. Веревки так сильно стягивали руки мертвеца, что врезались в тело до самой кости.

Подробный протокол был тут же составлен, и доктор Кафин, который пришел сейчас же после меня, констатировал смерть, наступившую по крайней мере два дня назад. В кармане моряка нашли тщательно закупоренную бутылку и в ней листки бумаги, исписанные мелким почерком. Сторож уверял всех, что покойник сам привязал себя к штурвалу, затянув узлы зубами.

Нечего и говорить, что мертвого рулевого сняли с поста и отвезли в морг.

Буря прекратилась так же внезапно, как и началась. Ветер стих, разогнав тучи, на небе показалась луна…»

«9 августа, Витби. Читатели уже знают, что во время бури волны выбросили на берег корабль с мертвым рулевым, привязанным к штурвалу. Оказывается, судно — «Дмитрий» — русское, шло из Варны с грузом песка. Кроме того, на его борту были еще какие-то ящики с землей, адресованные на имя мистера Биллингтона. Сегодня утром мистер Биллингтон отправился на место крушения и формально принял вверенный ему груз.

В городе только и говорят об этом странном крушении. Собака, сбежавшая так неожиданно на берег, возбудила всеобщее участие. Многие, принадлежавшие к обществу охраны животных, пожелали приютить ее, но не смогли найти, хотя по некоторым признакам собака, и очень злая, не покинула город. Сегодня утром, например, дог, принадлежавший угольщику, был найден с распоротым животом на дороге, ведущей к кладбищу. Судя по тому, что на бедном животном множество ран, схватка была жестокой.

Благодаря любезности торгового инспектора мне удалось просмотреть вахтенный журнал «Дмитрия». Но я не нашел в нем ничего интересного. Листки бумаги, найденные в бутылке, мне показал следователь. Более странного рассказа я никогда не читал. Так как нет необходимости соблюдать тайну, мне позволили сделать выписку для газеты. Я опускаю лишь заметки технического свойства.