Алексей Кунцевич - Жажда справедливости. Избранный

—Primus собственной персоной,— сказал Козлов.

Человек сверкнул глазами и презрительно окинул взглядом фигуру бородатого. Произнес приятным голосом:

—Чего это Люцифер сюда приперся?

Козлова передернуло, он ответил:

—Мир нуждается в исправлении, Первый. Вот-с мы и здесь.

—Я не ослышался,— все так же презрительно говорил человек,— Леонард пытается избавить мир от собственных деяний? Шибко его прижало, раз он пошел вдруг на попятную. Видимо, долго я отсутствовал, раз произошли столь разительные перемены. Чего это с ним случилось?

В разговор вмешался Иван:

—Позвольте объяснить. Вот этот,— Иван указал на обезглавленное тело, лежащее на столе,— его рук дело. Правда, голову отсек я.

—Кстати, именно из-за Осиела я сюда и пожаловал,— сообщил прибывший.— Но вы меня опередили. Должен всё же поблагодарить тебя, Ипполит,— ты избавил мир от первого отражения Осиела.

Козлов вытаращил глаза.

—От первого?— Ипполит всё еще никак не мог понять,— Я подозревал что-то в этом роде. Легко он мне дался.

—Вот так,— вывел Примус.— Он нашел способ иметь свои отражения во всех мирах. И отражения, вернее, копии способны ко вполне самостоятельному существованию, хотя не слишком блещут сообразительностью и ловкостью. Эта гроза зимой, которая привела в экстаз весь город, есть материальное отражение того всплеска энергии, который произошел благодаря тебе.— Он кивнул Ипполиту.— Но сила, созданная твоим хозяином, страшна и непредсказуема, а посему процесс, который миллионы лет назад он начал, остановить практически невозможно.

Козлов виновато окинул взглядом Примуса и Ивана и попрощался:

—До свидания, Первый, до свидания, Гребенцов.

—До свидания, Ипполит,— произнес Примус.— И передай Леонарду и Гебриелу, что Секстус [13] Sextus : шестой (лат.) и Септимус [14] Septimus : седьмой (лат.) погибли от руки Осиела. Хотя я уверен, что он об этом знает. Хаос прогрессирует. Хотелось бы, чтобы Люцифер встал на нашу сторону, а не занимался самодеятельностью. Такой ум просто обязан служить Абсолютной Истине, а не Абсолютному Эгоизму. Правда, слово держит его крепче любых оков. Но, как я вижу, Леонард свернул с этого пути.

—Он не свернул,— ответил Козлов,— а повернул обратно. Он понял, что есть Абсолютная Истина.

—Ты, как всегда, заблуждаешься,— вступил в разговор Иван.— Он не понял этого. Просто то броуновское движение, созданное им, нарушает равновесие его же собственных законов, тоже им созданных, по которым он обязан существовать, дабы не погибнуть. Его на этот шаг толкнул опять же собственный эгоизм; он боится уничтожения своего мира.

—Всё это верно,— сказал молодой пришелец.— Хаос— созидательная, но страшная сила. Она способна создавать бесчисленное множество миров, объектов и существ, и каждое создание ново и оригинально. Однако сия сила разрушительна для уже созданного, так как использует она в качестве строительного материала существующие миры. Хаос превратился теперь в самостоятельную силу. Но любая сила подчиняется другой, большей силе. Осиел разбил семерку, и ее следует создать заново.

—Я передам графу это. Всего хорошего, господа,— произнес Козлов и пропал.

Иван подошел к лежащему в обмороке Сергею Михайловичу и произнес:

—Шибко он напугался. Где-то здесь должен быть нашатырь.

Примус подошел к стеклянному шкафчику, на полке которого стоял пузырек с нашатырным спиртом.

Резцова подняли и посадили за стол. Прежде чем Сергей Михайлович пришел в сознание, Примус сказал Ивану:

—Веди свое расследование. Когда тебе будут наступать на пятки, я тебя заберу. Осиел вернется еще раз. Теперь ему придется воплотиться здесь полностью. Нужный обряд ты совершил. Так, кажется все. Я покидаю тебя. Требуется найти кого-то на роль Шестого и Седьмого. Еще прорва работы.

Голубой сияющий вихрь закружился вокруг Примуса. Некоторое время Иван видел Первого, а потом тот пропал, вызвав небольшое колебание воздуха. С плеч Гребенцова пропал белый халат, Иван остался в зимнем пальто.

Сергей Михайлович открыл глаза, когда Иван Анатольевич поднес к его носу пузырек с вонючей жидкостью.

—О, черт!— Это были первые слова Резцова после пробуждения.

—Извините,— сказал Иван Анатольевич,— за вторжение. Но я звонил, а никто не открывал.

—Что это было?

—Что было?— спросил Гребенцов.— Когда я вошел, вы находились на полу.

Резцов поднялся. На ватных ногах подошел к столу с обезглавленным телом и прошептал:

—Так значит это правда. Его на самом деле обезглавили.

Гребенцов усмехнулся:

—А я-то думал, что это новый метод анатомирования.

—А как вы вошли?— Резцов повернулся к следователю.

—Как, как. Дверь была открыта— вот как.

—Ах, ну да. Ее открыл, наверное, бородач.— Резцов почему-то почесал собственный подбородок.

—Извините, вы сказали— бородач? Какой бородач?— спросил Гребенцов, доставая блокнот из кармана. Подобный спектакль он разыгрывал не единожды, сделавшись превосходным актером.

—Да Ипполит Ипатьевич. Ужасный тип. Он...— И Сергей Михайлович рассказал следователю всё то, что с ним случилось.

—Интересная получается картина,— сказал Гребенцов, выслушав Резцова.— Так этот загадочный Ипполит действительно появился из воздуха и заставил вас привезти тело Свинцова?

Сергей Михайлович понял, что ему не верят. «Но ведь он же стоял здесь, прямо передо мною, угрожал мне»,— промелькнуло в голове у него. А вслух произнес:

—Зачем тогда мне нужно было тащить сюда стол?

—А голову тоже Ипполит отрезал?— задал новый вопрос Иван Анатольевич, не переставая чертить в своем блокноте.

—Наверное. Насколько я помню, в холодильнике трупа Свинцова не было, когда я вошел туда. Откуда он взялся— сам не пойму.

—Вы действительно не видели там трупа?

—Я же сказал— нет!— Резцов стал раздражаться.

—Не волнуйтесь. Я просто хочу установить все факты. Надеюсь, что вы сегодня больше работать не будете, а отправитесь домой и отдохнете. А утром с вами поговорит мой напарник.

Сергей Михайлович кивнул:

—Какая тут работа. У меня чуть крыша не поехала, когда этот бородатый появился здесь.

—Мне вас подбросить до дома?— предложил следователь.

—Если вам не трудно.

—Да нет, что вы. Только этого,— Иван кивнул на покойника,— уберите в холодильник.

Сергей Михайлович укатил тело Свинцова в холодильник, а Иван Анатольевич снял трубку телефона и набрал номер. На другом конце трубку долго не снимали, а потом раздался громкий щелчок, сонный голос недовольно спросил:

—Да?

—Серега, это Гребенцов. Слушай. Завтра в девять к тебе придет Сергей Михайлович Резцов. Допроси его.

—Патологоанатом? А с ним-то что случилось?