Дин Кунц - Призрачные огни

– Минут двадцать.

– Похоже, с ними она была пооткровеннее. Что она могла им сказать, как ты думаешь?

– Понятия не имею, – ответил Крингер. – Она живет на холме, так что там в окна не заглянуть и с микрофоном не подступиться. К тому времени, как мы приспособились, Вердад и Хагерсторм уже уходили. От нее они направились прямо в аэропорт.

– Что? – удивился Шарп. – Какой?

– Аэропорт Джона Вайна, здесь, в округе Ориндж. Они там и сейчас, ждут рейса.

– Какого рейса? Куда?

– В Вегас. Они купили билеты на ближайший рейс в Вегас. На восемь часов.

– Почему в Вегас? – спросил Шарп больше себя, чем Крингера.

– Может, они все же решили бросить это дело, как и было приказано. И решили немного отдохнуть.

– Никто не едет отдыхать без вещей. Ты же сказал, что они поехали прямо в аэропорт, так что, как я понял, они не заскочили на минутку домой, чтобы взять смену одежды.

– Прямо в аэропорт, – подтвердил Крингер.

– Прекрасно, просто расчудесно, – неожиданно обрадовался Шарп. – Они, по-видимому, хотят добраться до Шэдвея и миссис Либен раньше нас, и у них есть основания полагать, что их стоит поискать в Вегасе. – Значит, у него есть все-таки шанс добраться до Шэдвея. И на этот раз поганец не уйдет. – Если есть еще места на этот рейс, пошли двух своих агентов.

– Слушаюсь, сэр.

– У меня тут, в Палм-Спрингс, тоже есть люди, и мы рванем туда, как только сможем. Хочу быть в аэропорту, чтобы взять Вердада и Хагерсторма сразу же, как они прибудут.

Шарп повесил трубку и немедленно позвонил в комнату Джерри Пика.

Снаружи где-то на севере гремел гром и, затихая, катился к югу вдоль долины Коачелла.

Пик ответил сонным голосом.

– Уже почти половина восьмого, – объяснил ему Шарп. – Будь готов ехать через пятнадцать минут.

– Что случилось?

– Мы едем в Вегас за Шэдвеем, и на этот раз удача будет на нашей стороне.

Ездить на краденой машине неудобно прежде всего потому, что не знаешь ее технического состояния. Ведь не попросишь же у владельца гарантий надежности его автомобиля, прежде чем его умыкнуть.

«Меркурий» отказал на сороковой миле к востоку от Бейкера. Он начал кашлять, чихать и трястись, подобно тому, как делал некоторое время назад, только на этот раз он так и не перестал кашлять, пока мотор не заглох. Бен съехал на обочину и попытался снова завести двигатель, но у него ничего не получилось. Он только сажал аккумулятор. Он в отчаянии подождал некоторое время, а дождь бросал и бросал на крышу машины тонны воды.

Но сдаваться было не в характере Бена. Вскоре он разработал план и начал приводить его в действие, хотя план этот оставлял желать много лучшего.

Он сунул «магнум» за пояс сзади и вытащил рубашку из джинсов, чтобы его не было видно. Ему не удастся взять с собой ружье, о чем он горько сожалел.

Он включил предупредительные огни и вылез из «Меркурия» под проливной дождь. К счастью, молния сверкала теперь далеко на востоке. Стоя в серых грозовых сумерках, он прикрыл глаза ладонью и принялся всматриваться сквозь дождь на запад, где виднелся свет от фар приближающейся машины.

Машин все еще было очень мало. Немногочисленные игроки, которых не остановил бы даже Армагеддон, стремились к своей Мекке, хотя чаще на шоссе попадались огромные грузовики. Он замахал руками, прося помощи, но две легковые машины и три грузовика даже не обратили на него внимания. Проезжая по лужам, они разбрасывали в стороны целые потоки воды. Какая-то из них окатила Бена с ног до головы, ничуть не улучшив его настроения.

Еще через две минуты показался огромный шестнадцатиколесный грузовик. На нем было столько огней, что он напоминал рождественскую елку. К радости Бена, он начал тормозить загодя и остановился за «Меркурием». Подбежав к грузовику, он увидел в открытое окно изрезанное морщинами лицо человека с торчащими усами, который рассматривал его из сухой и теплой кабины.

– Сломался! – заорал Бен, стараясь перекричать какофонию ветра и дождя.

– Ближайшая мастерская там, сзади, в Бейкере! – крикнул ему вниз водитель. – Лучше, перейди на другую сторону и попытайся поймать машину там.

– Нет времени искать механика и ремонтироваться! – прокричал Бен. – Надо побыстрее в Вегас. – Он уже придумал, что соврать, если кто-нибудь остановится. – У меня там жена в больнице, ей здорово досталось, может, умирает.

– Боже милостивый, – ужаснулся водитель. – Тогда лучше залезай поскорее.

Бен поспешил к пассажирской дверце, молясь в душе, чтобы его благодетель оказался водителем высокого класса и, несмотря на непогоду, до отказа выжимал бы педаль газа и добрался до Вегаса в рекордное время.

Проезжая через пустыню на последнем участке до Лас-Вегаса и наблюдая, как темнота бури сменяется более густой темнотой ночи, Рейчел чувствовала себя так одиноко, как никогда в жизни, хотя нельзя сказать, чтобы одиночество было ей незнакомо. Дождь за последние два часа так и не ослабел, скорее всего потому, что она держалась вровень с бурей, движущейся на восток, все время находясь в ее центре. Глухой стук «дворников» и гудение шин по мокрой дороге напоминали челнок ткацкого станка, который ткал не полотно, а одиночество.

Большую часть своей жизни она прожила в одиночестве и в эмоциональной, если не физической, изоляции. Ко времени ее рождения ее папа с мамой выяснили, что им нечего делать вместе, но по религиозным мотивам не могли развестись. Поэтому Рейчел пришлось провести свои младенческие годы в доме, лишенном любви, поскольку ее родители не умели достаточно хорошо скрывать взаимную неприязнь. Хуже того, каждый предпочитал считать ее дочерью другого, чтобы вовсе ею не заниматься. Оба проявляли родительские чувства только по обязанности.

Как только девочка достаточно подросла, ее стали отправлять в католические интернаты, где она и прожила все следующие одиннадцать лет, за исключением каникул. Во всех этих заведениях, где заправляли монахини, она почти ни с кем не дружила, во всяком случае, близких друзей у нее не было, потому что она была очень невысокого о себе мнения и не могла поверить, чтобы кто-то захотел стать ее другом.

В то лето, когда она должна была поступить в колледж, через несколько дней после окончания средней школы, ее родители погибли в авиационной катастрофе, возвращаясь домой из деловой поездки. Рейчел всегда считала, что ее отец зарабатывал неплохие деньги в легкой промышленности, вложив в дело капитал, унаследованный ее матерью в год женитьбы. Но, когда зачитали завещание и уладили все проблемы, Рейчел поняла, что семейное дело находилось на грани банкротства уже многие годы и что их образ жизни людей состоятельных съедал каждый заработанный доллар. Практически оставшейся без гроша Рейчел пришлось отказаться от планов поступить в университет, а вместо этого пойти работать официанткой, жить в пансионе и изо всех сил копить, чтобы получить хотя бы скромное образование в одном из калифорнийских университетов, финансируемых государством.