Дэвид Зельцер - Омен. Знамение.

– Что здесь случилось?

– Меггидо – место Армагеддона. Конец света.

Дженнингс шагнул вперед, его до сих пор трясло от увиденного.

– Вы хотите сказать… Армагеддон уже был?

– О да, – ответил старик. – И будет еще много раз.

С этими словами он передал сверток с ножами Торну.

Торн попытался отказаться, но Бугенгаген буквально всучил ему пакет. Глаза их встретились.

– Я жил очень долго, – сказал Бугенгаген срывающимся голосом. – И я молюсь, чтобы жизнь моя не оказалась напрасной.

Торн последовал вслед за Дженнингсом в темноту, туда, откуда они пришли. Он лишь раз оглянулся, но комната уже исчезла. Огней не было видно, и все растаяло в темноте.

По Иерусалиму они шли молча. Торн крепко сжимал в руке сверток. Настроение у него было подавленное, он шел, как автомат, не обращая ни на что внимания, глядя прямо перед собой. Дженнингс задал ему несколько вопросов, но Торн не ответил. Они вошли в узкий переулок, где шло строительство, и фотограф подошел к Торну вплотную, пытаясь перекричать шум работающих кранов.

– Послушай! Я только хочу узнать, что сказал старик. У меня ведь тоже есть на это право, так или нет?

Но Торн упрямо шел вперед, ускоряя шаг, словно пытался отделаться от попутчика.

– Торн! Я хочу знать, что он сказал!

Дженнингс кинулся вперед и схватил Торна за рукав.

– Эй! Я не посторонний наблюдатель! Ведь это Я НАШЕЛ его!

Торн остановился и взглянул Дженнингсу прямо в глаза.

– Да. Верно. Это ты нашел ВСЕХ НАС.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты уверяешь, что все это правда. Ты вбивал мне этот бред в голову!..

– Подожди минутку…

– Ты наснимал все эти фотографии!

– Погоди…

– Ты привез меня сюда!

– Что с тобой?

– А я даже не знаю, кто ТЫ на самом деле!

Торн вырвался из рук Дженнингса, но Дженнингс снова привлек его к себе.

– А теперь подожди минутку и выслушай, что я скажу.

– Я уже достаточно слушал.

– Я пытаюсь помочь!

– Хватит!

Они смотрели в упор друг на друга. Торна трясло от ярости.

– Подумать только, что я мог на самом деле поверить в это! ПОВЕРИТЬ!

– Торн…

– Этот твой старик всего-навсего очередной факир, торгующий дешевыми ножами!

– О чем ты говоришь?

Торн взмахнул свертком.

– Вот здесь НОЖИ! ОРУЖИЕ! Он хочет, чтобы я заколол его! Он считает, что я должен убить этого ребенка!

– Это не ребенок!

– Это ребенок !

– Ради бога, какое еще доказательство…

– За кого ты меня принимаешь?

– Успокойся…

– Нет! – закричал Торн. – Я не буду этого делать! Я больше в этом не участвую! Убить ребенка? За КОГО же вы меня все принимаете?!

Торн в ярости размахнулся и далеко зашвырнул сверток. Он ударился о стену дома и исчез. Дженнингс замолчал и повернулся, чтобы уйти, но Торн остановил его.

– Дженнингс…

– Сэр?

– Я не хочу больше вас видеть. Я больше в этом не участвую.

Стиснув зубы, Дженнингс быстро перешел улицу, пытаясь отыскать у стены ножи. Земля была усеяна мусором. В воздухе раздавался рев работающих кранов и машин. Дженнингс ногами разбрасывал мусор в надежде отыскать маленький сверток. Он заметил его возле грязного ведра и наклонился, чтобы взять сверток в руки, не обратив внимания на стрелу крана, двигавшуюся прямо над его головой. Она словно споткнулась на долю секунды, и от толчка из огромной оконной рамы вылетело стекло.

Стекло сработало с точностью гильотины.

Оно отсекло голову Дженнингса как раз по воротнику и разлетелось на миллион осколков.

Торн услышал звон, потом крики, увидел людей, бросившихся на ту улицу, где скрылся Дженнингс. Он пошел за ними и протолкался сквозь толпу.

На земле лежало обезглавленное тело, кровь толчками вытекала из горла, как будто сердце еще продолжало работать. Женщина, стоящая на балконе прямо над ними, истерически хохотала и указывала вниз. В мусорном ведре лежала отрубленная голова и смотрела в небо невидящими глазами.

Пересилив себя, Торн прошел вперед и поднял сверток с ножами, который лежал около безжизненной руки Дженнингса. Не видя ничего перед собой, он выбрался из переулка и побрел по направлению к гостинице.

Обратный перелет в Лондон занял восемь часов. Торн сидел и тупо молчал – мозг его отказывался работать. Не было больше ни страха, ни горя, ни колебаний – только бездумное осознание того, что необходимо совершить.

В Лондонском аэропорту стюардесса вернула ему пакет с ножами, который был изъят у него при посадке в целях безопасности. Она заметила, что они очень красивые, и спросила Торна, где ему удалось приобрести ножи. Он пробормотал что-то несвязное, запихнул их в карман пиджака и прошел мимо. Было уже за полночь, аэропорт закрывался – это был последний рейс, разрешенный по стандартам допустимой видимости. Город погрузился в густой туман, и даже таксисты отказывались везти его в Пирфорд. Торн почувствовал, что его обволакивает тоскливое одиночество.

Наконец он сел в такси, машина, казалось, зависла в тумане. Это почему-то помогало Торну не думать о том, что ждет его впереди. Прошлое ушло навсегда, а предсказать будущее было невозможно. Был только настоящий момент, сиюминутность, которая длилась целую вечность. Машина въехала в Пирфорд. Торн вылез из такси и остановился, в оцепенении глядя на дом, где еще совсем недавно они так счастливо и безмятежно жили, и Торна начали одолевать видения прошлых событий. Он видел в саду Катерину, играющую с Дэмьеном, смеющуюся Чессу, гостей на веранде. Внезапно видения оставили Джереми, и он почувствовал, как колотится его собственное сердце и пульсирует в жилах кровь.

Собрав все свое мужество, Торн двинулся к входной двери и ледяными руками вставил ключ в замочную скважину. Сзади донесся какой-то звук. Ему показалось, что кто-то выскочил из Пирфордского леса. У Джереми перехватило дыхание; войдя в дом, он захлопнул дверь и немного постоял в темноте, прислушиваясь к звукам в доме. Миновав гостиную, Торн добрался до кухни, открыл дверь в гараж, подошел к «мерседесу» и вставил ключ в замок зажигания. Бак был заполнен на четверть, этого бензина было вполне достаточно, чтобы добраться до Лондона. Затем он вернулся назад в кухню, закрыл дверь и прислушался.

На кухне все было как прежде, будто хозяин вернулся домой после рабочего дня. На плите в термостате стоял горшочек с кашей на утро. Это потрясло Торна.

Подойдя к стойке, Джереми достал сверток и выложил содержимое перед собой. Все семь ножей были на месте. Разглядывая их сверху, Торн увидел в отточенных клинках свои глаза – холодные и решительные. Джереми снова завернул ножи и дрожащими руками засунул сверток в карман пальто.

Он вошел в кладовую и направился вверх по узкой деревянной лестнице.