Роберт МакКаммон - На пути к югу

– Я думаю, ты еще вспомнишь, – сказал Дэн. Он чувствовал, что сознание – чрезвычайно хрупкая вещь – вновь его покидает. – Как ты их вытащил? На скоростной лодке?

– Да. Драпанули оттуда, завели “Стрижа” и фью-ююють! Он так и полетел над самой водой!

– Тебе не следовало возвращаться назад.

– Нет, я должен был это сделать. Ты отдыхай, нам еще добираться двадцать или тридцать минут. – Он похлопал Дэна по плечу и отошел. Арден осталась около него и взяла его руку в свою. Он опять закрыл глаза, и звуки двигателя, расслабляющая жара, запах и ласковые дуновенья соленого ветра, проносящегося по палубе, начали его баюкать.

Они прошли сквозь пелену поблескивающего тумана. Морские чайки покружились над лодкой и улетели вперед.

– Вот он! – сказал Трейн, и Арден посмотрела вперед.

Они уже проплывали мимо нескольких других островков, но все они были плоские, песчаные и поросшие колючками. Этот же отличался от них. Он был зеленый и холмистый, затененный высокими зарослями черных дубов. И на нем виднелись какие-то строения.

По мере того как лодка подходила ближе, Флинт, стоя у поручней, рассматривал приближающийся остров. Он был в футболке Трейна, потому что чувствовал себя уютнее, когда Клинта не было видно, и потому что солнце уже обожгло ему спину и плечи. Трейн отыскал свою аптечку и перевязал Флинту раненую руку. Флинт сбросил с себя оставшийся башмак и грязные носки, и швырнул их за борт, как жертвоприношение болоту. Рядом с ним стоял Пелвис; его лысая макушка и лицо порозовели от солнечного ожога. Пелвис, с тех пор как они поднялись на борт, не произнес и Десятка слов; Флинт понимал, что в голове Пелвиса роилось множество мыслей.

Трейн повернул штурвал и повел лодку вдоль восточного побережья острова. Они проплыли мимо обширных зеленых пастбищ. Стадо коз, пасущееся безо всякого присмотра, работало, как живая сенокосилка. Там же виднелся фруктовый сад и несколько маленьких дощатых домиков, очевидно, хозяйственного назначения. Потом они завернули в естественную бухту с причалом, и тут возник ом.

Флинт услышал собственное затрудненное дыхание.

Он стоял на зеленой волнистой лужайке, на холме, который, по-видимому, являлся самым центром острова. Большой белый особняк, со множеством труб, с дорожкой из булыжника, проложенной между черными дубами и ивами от залива к крыльцу. Сердце Флинта неистово забилось. Он стиснул поручни, и слезы обожгли ему глаза.

Это был… Это был… О, Боже мой, это был…

Нет.

Он понял это уже в следующее мгновение, когда они подошли к причалу. На фасаде дома не было большого окна матового стекла. Дом, где родился Флинт, был с четырьмя трубами, а этот только с тремя. И этот дом был не из камня. Он был сделан из досок, и белая краска на них облупилась. Это был старый особняк, массивное сооружение с двумя крылами, с колоннами и широкими верандами. Но волнистая лужайка изумрудного цвета была такой же, как в его снах. Несколько коз щипали траву. Но сам дом… нет.

У него все еще оставалась звезда, за которой он мог идти.

– Мистер Морто? – окликнул его Пелвис голосом скорее Сесила, чем Элвиса. – Вы, кажется, плачете?

– Я не плачу. Мне просто нажгло глаза солнцем. – А тебе?

– Нет.

– Ну, вот, – сказал Флинт, смахивая слезы, – а мне нажгло.

Трейн сбавил скорость. Двигатель только тихо урчал, когда они приблизились. До сих пор они не видели ни одного человека. Арден стояла рядом с Дэном на носу; ветер развевал ее волосы, глаза горели надеждой. В правой руке она сжимала розовый мешочек с пластмассовыми лошадками.

– Я раздумывал, – сказал Пелвис, – над вашим предложением.

– Это о чем же? – Флинт знал, о чем речь, но он уже выбросил все это из памяти.

– Вы знаете, о чем. Насчет того, чтобы вы были моим менеджером, и всякое прочее. Я действительно мог бы прибегнуть к вашей помощи. Я хочу сказать, что сам еще не знаю, насколько успешно я себя проявлю, но…

– Шопена из тебя не выйдет, – сказал Флинт.

– Но ведь он умер, верно? И он, и Элвис. Никаких признаков жизни. – И он тяжело вздохнул. – И Мам-ми тоже умерла. Мне бы хотелось завести другую. Может быть, я никогда не захочу… но, думаю… может быть, пришло время и Пелвису немного отдохнуть.

Флинт взглянул в лицо стоявшего с ним рядом человека. Просто удивительно, насколько одухотвореннее он выглядел без этого смешного парика. Одеть его в приличный костюм, научить правильно говорить по-английски, дать урок хороших манер, и, может быть, из него выйдет весьма ценное человеческое существо. Но это будет чертовски трудная задача, а Флинт уже и так наработался, гоняясь за Ламбертом.

– Не знаю, Сесил, – сказал Флинт, – я действительно не знаю.

– Ну, я просто спросил. – Сесил наблюдал за приближающимся причалом. – Вы собираетесь забрать Ламберта в Шривпорт?

– Он ведь убийца. И все еще стоит пятнадцать тысяч долларов.

– Да, сэр, должно быть, вы правы. Потому, что… если вы решите стать моим менеджером, поможете мне сесть на диету и заставите работать, вы ведь больше не будете охотником за наградой?

– Нет, – осторожно сказал Флинт. – Очевидно, не буду. – Он вновь вспомнил, что человек из кафе в Сан-Нести говорил по поводу Сесила:

Эх, черт возьми, стать бы мне его менеджером. Уехать из этих болот, разбогатеть и никогда не оглядываться назад.

Может быть, и он уедет. Уйдет от Смотса, от безобразия, от деградации. У него оставались невыплаченные карточные долги, и вкус к игре за долгие годы слишком глубоко его затянул. На самом деле он не мог просто уйти от этого… от ошибок… но если бы у него была цель и план, то в конечном счете он смог бы их реализовать, разве не так?

Может быть, и так. Это была бы самая крупная игра в его жизни.

Он заметил, что поглаживает через футболку руку брата. Клинт был голоден не меньше его самого. И устал тоже. Морто собирался проспать целую неделю.

Уехать из этих болот, разбогатеть и никогда не оглядываться назад.

Он никогда раньше не мог отказаться, подумал он, потому что у него никогда не было другой цели. А что если?..

Что, если?

Может быть, эти два слова – первые шаги на сушу из любого болота.

– Подходим ближе! – объявил Трейн. – Прыгайте накричал и привязывайте нас, парни!

Как только Флинт и Сесил закрепили причальные концы, Трейн шагнул на берег и направился к старому бронзовому колоколу, подвешенному на столбе футах в десяти над землей. Он взял в руки веревку колокола и начал звонить, и этот звон покатился над зеленой лужайкой, сквозь деревья, прямо к белому дому на холме.

И буквально через несколько секунд из дома вышли три фигуры и бегом устремились по дорожке к причалу.

Это были сестры, одетые в белое.

– Сестра Каролина, у нас тут несколько раненых людей! – сказал Трейн первой подошедшей к причалу. – У одного вывихнута нога, у другого порез на руке, который еще надо осмотреть. И меня тоже надо осмотреть, как я полагаю.