Роберт МакКаммон - Корабль ночи

– Отдыхайте, – сказал он. – Зажечь свет?

– Нет, – ответила Яна. Секунду-другую она лежала очень неподвижно, потом закрыла лицо руками. – Я его видела… я его трогала… Боже милостивый, мне кажется, от меня все еще разит тухлятиной…

Мур прошел через комнату и закрыл дверь на террасу. Когда он опять посмотрел на Яну, то увидел только ее затылок. Светлые волосы в бледном свете казались почти серебристыми. Интересно, удастся ли ей уснуть, подумал Мур, а если да, то что ей приснится? Труп с развороченным мозгом? Ухмыляющаяся физиономия твари, в ком еще сорок лет назад должна была угаснуть последняя искра жизни? Яна пошевелилась, не отнимая рук от лица, и Мур услышал, как она протяжно, страдальчески вздохнула. Он еще немного постоял подле нее и вышел, но оставил дверь открытой.

Он пошел к себе и проверил, на месте ли пистолет. Обойма была полная, и в ящике лежали еще две запасные. Он убрал пистолет и спустился вниз.

Немец, окутанный клубами сизого табачного дыма, сидел, держа в руках пресс-папье со скорпионом. При виде Мура он положил стеклянный куб на столик у своего кресла. Мур, не обращая на него внимания, налил себе рома и единым махом проглотил. День клонился к вечеру, солнце спряталось за тучи, и спустились бледно-серые сумерки, но, хотя в комнате царил полумрак, а в углах колыхалась паутина теней, Мур не собирался зажигать лампу.

– Итак, – начал он, наконец поворачиваясь к гостю, – что привело вас сюда?

Шиллер выпустил струю дыма.

– Подводная лодка.

– Так я и думал.

Немец полез в нагрудный карман и показал Муру вырезку из газеты. Мур наскоро пробежал ее глазами.

– Эта женщина – доктор Торнтон… она занимается подводной археологией и тоже приехала посмотреть на лодку. Не знаю, в чем состоит ваш интерес, но, если оставить в стороне историческую ценность, эта лодка – никчемное корыто. Вы представить не можете, как я жалею, что нашел эту проклятую посудину… – Он умолк и снова отхлебнул из стакана.

– И вы были внутри?

– Да.

Шиллер откинулся в кресле, вздохнул, затянулся.

– Что от нее осталось? – странным далеким голосом спросил он.

Мур пристально разглядывал его: седина, острый нос, острый подбородок, высокие скулы, усталые, измученные глаза, глубокие складки на лбу. Возможно, представитель фирмы, занимающейся подъемом затонувших кораблей; прислан с Ямайки оценить старую лодку в плане металлолома? Нет. Он немец – вряд ли это простое совпадение. Мур сказал:

– Взять там нечего.

На губах гостя промелькнула тонкая улыбка.

– Взять? Нет, этот аспект меня не волнует; по моим соображениям, она давно должна была пройти эту стадию. Вообще, это невероятно – видите ли, я думал, что море давно разбило ее на куски, что не осталось ничего. – Он поднял голову и встретился глазами с Муром. – Значит, газета не врет. – Это было утверждение, не вопрос.

Мур сидел так, чтобы видеть лицо немца.

– Верно.

Немец вновь взял пресс-папье; Мур заметил, что руки у него чуть– чуть дрожат. Шиллер бережно повернул пресс-папье, провел пальцем по гладкой поверхности.

– В сорок втором, – сказал он, – я, матрос германского флота, служил на U-198 и был на борту, когда ее потопил у берегов вашего острова британский морской охотник.

Мур подался вперед, лицо его застыло.

– Да-да, – сказал Шиллер. Его глаза походили теперь на кусочки стекла, взгляд посуровел, сосредоточился в одной точке у Мура на лбу. – Спасся только я… Все прочие… кроме одного… пошли на дно вместе с лодкой, а тот, что не утонул, сгорел – попал в горящую солярку. Я звал его… я пытался его найти, но море было усеяно трупами, а в воздухе воняло дымом и горелым мясом. Наша лодка ушла; буквально ушла из– под ног… нет-нет, на месте командира я сделал бы то же самое – видите ли, у них не оставалось времени… И тогда я остался один, а вокруг гремели взрывы, выли сирены, звучали крики… – Шиллер вдруг спохватился; взгляд его едва заметно смягчился, он ткнул окурок в пепельницу. – Извините, – сказал он. – Я не хотел вдаваться в подробности.

– Да нет, – сказал еще не пришедший в себя Мур, – я понимаю. А как вас занесло на Ямайку?

Шиллер рассеянно провел по губам тыльной стороной ладони – привычка, от которой он так и не избавился. У всех, кому довелось стоять вахту на мостике подводных лодок типа «U», вырабатывался и в разной степени укоренялся в подсознании схожий жест – приходилось вытирать с губ соленую корку, а волны снова и снова, тысячу раз окропляли их брызгами, с грохотом разбиваясь о железный фальшборт. Еще одно звено в цепи, которая связывает меня с погибшими, понял он, касаясь губ.

– Теперь я живу на Ямайке, – сказал он. – В конце пятидесятых я вернулся сюда преподавать немецкий язык и историю в Вест-Индском университете, в Моне. По крайней мере, так я объяснял себе это поначалу. Но, наверное, на самом деле я вернулся на Карибы из-за лодки.

Мур ждал продолжения, но Шиллер молчал, и он спросил:

– Из-за лодки? Почему?

– Потому что, – с усилием выговорил Шиллер, – пока я жив, я остаюсь одним из команды… последним из команды этой лодки. – Он снова погладил грани пресс-папье и поставил его на стол. – Я никогда не был рьяным сторонником дела нацизма и, возможно, с самого начала понимал, что Гитлер ведет нашу страну к полному разорению. Но история подарила нам краткий – очень краткий – миг торжества и славы, яркий, как пламя, и, как пламя, канувший в забвение. Этого я никогда не забуду.

В тишине комнаты слышно было, как гудят снаружи насекомые и тихонько шелестит, поет в натянутой на дверь сетке морской ветерок.

– Кажется, вы не сказали мне, как вас зовут, – нарушил молчание Шиллер.

– Дэвид Мур, – представился тот. Он поставил стакан, поднялся, зажег лампу. При свете немец вдруг показался старше своих лет. Взгляд его был подернут дымкой воспоминаний.

– Я бы сейчас с огромным удовольствием выпил, – сказал Шиллер.

– Иногда, знаете ли, надо.

– Да. Со мной так тоже бывает. – Мур плеснул рома в другой стакан и протянул гостю.

Шиллер с благодарностью принял его, пригубил и прислушался к звону насекомых. Он встал, подошел к двери и устремил взгляд на темнеющую бухту.

– Красивый остров, – сказал он чуть погодя, не оборачиваясь к Муру. – Вы знаете, что наша лодка чуть было не уничтожила его?

– Да, знаю.

– И вам… не горько?

– Некоторым – наверняка.

Шиллер кивнул.

– Честный ответ. Видите ли, этот остров находился в зоне нашего патрулирования. Мы получили приказ обстрелять верфь – было известно, что англичане ремонтируют здесь свои суда… и потом, была война…

Мур вновь уселся, не сводя с немца глаз.

– Я помню, – спокойно проговорил Шиллер, – как во время первого обстрела стоял на мостике и считал взрывы на берегу. Мне казалось, все это происходит не со мной, с кем-то другим, где-то далеко. Да, я знал, что мы уничтожаем человеческие души, и все же… это были враги. Морские охотники в ту ночь отчего-то не появились, и обстрел продолжался много часов. Конечно, береговая артиллерия вела ответный огонь, но нас им было не достать. Пламя вырастало в ночи словно буйные алые цветы на черном бархате. Командир посмотрел в бинокль и велел прекратить огонь. И когда эхо выстрелов носового орудия стихло, мы услышали крики… – Шиллер надолго умолк; Мур неотрывно смотрел на него. – Командир остался доволен, и мы снова ушли в патруль.