Брайан Ламли - Беспощадная война

Существо стало оседать. Волны чудовищного ядовитого смрада поплыли по каюте. Он качался из стороны в сторону, спотыкаясь, на глазах разбухая в основании туловища и становясь тоньше сверху; плавясь, как сосулька в пламени паяльной лампы.

— Атомная энергетика, да! Глугггг, ургхххю, аххх, аххх! Вы… гха… правы! Людвиг Принн, об… глуггг, угххх… об Азатхотхе!

Теперь вонь стала и вовсе невыносимой. Запах черными волнами смрада исходил от дергающейся фигуры. Я последовал примеру Кроу, поспешно прижав платок к носу и рту. Последние слова посланца, прежде чем он распался и растекся на полу, были следующие:

— Да, Кроу… гларххх, аргххх, ургххх… смотрите «О таинственных червях Принна»!

Через несколько секунд на полу осталось только темное, отвратительно пахнущее пятно, а в центре его — легко узнаваемый комок!

Человеческий мозг в чужом теле из протоплазмы!

Я окаменел, но Титус Кроу все это словно подстегнуло. Он включил лампу на полную яркость и скомандовал так, что у меня зазвенело в ушах:

— Наружу, де Мариньи. Наружу, на сходни. Эта вонь без сомнения ядовита!

Титус Кроу вытащил меня на чистый ночной воздух. Я еле живой сел на сходни.

Мой друг, хотя и надышался ядовитой гадости, быстро овладел собой. Я слышал скрип открываемых раздвижных окон каюты и сдавленный кашель Титуса Кроу, слышал его тяжелые шаги и хриплое дыхание, когда он выбрался на палубу и перешел к другому борту, и громкий всплеск, словно что-то упало в медленно текущую воду.

Затем, когда слабость моя отступила, я услышал звон ведра, звуки льющейся воды, и поблагодарил свою счастливую звезду, что не покрыл пол каюты ковром, хотя собирался это сделать! Неожиданно налетевший свежий ветерок быстро высушил ядовитое пятно, оставшееся от нашего ночного посетителя, и к тому времени, когда я смог снова держаться на ногах, каюта приняла свой нормальный вид.

Уже незадолго до полуночи, Кроу вышел на палубу без пиджака — в одной рубашке — чтобы охладиться и проветриться. И тут к самым сходням подъехало такси. Мы с Кроу видели, как из него выбрался пассажир с большим портфелем, и затем из багажника шофер вытащил большой чемодан. Я отчетливо слышал голос приехавшего, когда тот расплачивался:

— Благодарю вас. Я вижу, хозяева на месте, так что нет необходимости ждать.

В этом полном достоинства голосе чувствовался незначительный северо-американский акцент. Я увидел, как брови Титуса Кроу вопросительно полезли вверх, когда второй за эту ночь посетитель подошел к нашим сходням. Такси тем временем исчезло в ночи.

— Эй, на борту! — позвал приезжий, двигаясь в нашу сторону. — Это мистер Титус Кроу, — и мистер Анри Лоран де Мариньи?

Когда незнакомец шагнул в полосу света, я разглядел пожилого джентльмена, к густым бровям и большим глазам которого очень шли седые волосы. Его одежда была выдержана в самом консервативном американском духе.

— Вы приехали в неподходящее время, сэр, — ответил Титус Кроу, протягивая руку.

— Конечно, — незнакомец улыбнулся. — Пожалуйста, извините меня. Мы никогда не встречались, но часто посылали друг другу письма!

На мгновение мой друг слегка нахмурился, но затем радостно улыбнулся и, охнув, сильно сжал руку незнакомца.

— Значит…

— Писли, — ответил незнакомец. — Уингейт Писли из Мискатоника. Рад с вами познакомиться.

Никогда в своей жизни я не переживал такой насыщенной событиями ночи.

Писли вылетел из Америки сразу, как только получил первое письмо Кроу, отправившись из университета в Аркхеме еще до прибытия яиц, которые теперь останутся в Америке. Прибыв в Лондон, профессор пытался связаться с Кроу по телефону и в результате вышел на преподобного Гарри Таунли. Но телефонные переговоры ни к чему не привели, и ему пришлось добраться до резиденции священника, имея при себе все доказательства своего знакомства с Кроу. Только тогда доктор теологии выдал ему наш адрес. Воистину Гарри Таунли не из тех, кто пренебрегает доверием!

— Тверд, как скала, — удовлетворенно отметил Титус Кроу, услышав об этом. — Добрый старый Гарри!

После того, как преподобный возымел доверие к Писли, он рассказал профессору о моем участии в «таинственной» деятельности Кроу. Хотя одной из главнейших целей путешествия Писли в Англию была встреча с моим другом, он не возражал против моего присутствия или участия в беседе. Профессор знал моего отца — великого нью-орлеанского мистика, Этьенна Лорана де Мариньи — и правильно рассудил с самого начала, что ко мне перешло немало отцовских качеств, в особенности любовь к темным и ужасным тайнам.

Как пояснил нам Писли, он прибыл в Лондон, чтобы — помимо всего прочего — пригласить Титуса Кроу (а теперь — и меня) в организацию, или скорее «фонд» Уилмарта. Руководство этой неофициальной организации находилось под контролем самого Писли и членов административного совета, в состав которого входили опытные университетские профессора. Создание фонда было вызвано безвременной смертью мудреца, по имени которого и назвали фонд, а главной целью этой неправительственной организации стало осуществление весьма непростой задачи, завещанной Уилмартом.

Писли мгновенно оценил эрудицию Кроу и колоссальные знания о божествах мифов Ктулху. Когда же Титус Кроцу в разговоре упомянул о своих снах, Писли стал выуживать из него подробности. Похоже, профессор уже сталкивался с подобными явлениями прежде и знал некоторых людей, обладающих подобными способностями. Но собственные открытия Уингейта Писли были куда более удивительны, чем все события той ночи, и мы слушали его увлекательный рассказ до самого утра.

Впрочем, сначала он забросал нас вопросами обо всех событиях, которые произошли с момента получения Кроу яиц из Хардена.

Удовлетворив любопытство, он вежливо поинтересовался, что же привело нас в нынешнее состояние подавленности и печали. И мы охотно поведали ему о нашем жутком госте. Писли страшно заинтересовал наш рассказ, открывший ему доселе неизвестную способность ктулхов сохранять индивидуальные особенности жертвы, заточив мозг в искусственные ткани.

Затем, придавая большое значение подробностям — и подстрекаемый нашими нетерпеливыми вопросами — он рассказал как горстка энтузиастов у постели Уилмарта, его умирающего друга и компаньона по многим легендарным предприятиям, решила основать фонд; о расширении этой группы; о вступлении в нее энтузиастов и «охотников за ужасом», как в свое время предлагал сэр Эмери Уэнди-Смит; и о превращении фонда практически во всемирную организацию, ориентированную на полное уничтожение всех существующих божеств цикла Ктулху.