Брайан Ламли - Демогоргон

ФОБИЯ? услышал он тихий внутренний голос. НАВЯЗЧИВАЯ ИДЕЯ? БЕЗУМНЫЕ ФАНТАЗИИ ОДЕРЖИМОГО? НЕУЖЕЛИ ТЫ И ВПРЯМЬ В ЭТО ВЕРИШЬ, ЧАРЛИ? ЧЕГО ТЫ БОИШЬСЯ?

У него, даже несмотря на мягкую теплоту шлепанца, ужасно ныла левая ступня. Трэйс стряхнул шлепанец с ноги, уселся по-турецки на кровати и уставился на причиняющую ему столько беспокойства ступню. В общем она очень напоминала обычную человеческую ступню, но подошва была на полдюйма толще обычной, а пальцы ноги — кроме большого — срослись. Нет, между ними не было перепонок, они просто срослись и все. Причем и кости и ногти пальцев, равно как и промежуток между ними и большим пальцем были совершенно нормальными, вот только они срослись вместе.

Нога свободно входила в ботинок, да — хотя и в специально сшитый — но на самом деле все же больше напоминала копыто, а не ступню. Раздвоенное копыто…

Физические недостатки…

Стигматы…

Да плюс еще тот чудовищный разум, который он ощутил в грозе. Отрицать это невозможно. И избежать тоже этого нельзя. Черная магия? Галлюцинации? В рассказе Каструни и того и другого было хоть отбавляй.

Трейс слез с кровати и снова уселся на полу среди разложенного на полу содержимого чемодана. Затем начал медленно изучать все по порядку. «Больше для вас сделать ничего не могу», говорилось в записке Каструни. Что ж, теперь уже Трэйсу казалось, что он ничего не может сделать для покойного грека кроме этого.

Он взял в руки тонкую тетрадь, с аккуратно выведенными на обложке инициалами Каструни — "Д. К. " Трэйс перелистал страницы и пробежал глазами по заглавиям, не особенно вчитываясь в написанное. Потом отложил тетрадь в сторону.

Дальше ему попались карты. Причем довольно много. Некоторые из них были просто обрывками каких-то древних пергаментов, другие казались вполне современными и весьма точными, скорее всего государственного или близкого ему по качеству издания. Здесь были даже военные карты (явно израильские) с обозначениями стратегически важных районов, возвышенных мест, пригодных для устройства наблюдательных пунктов, участков побережья удобных для десантирования войск, техники и тому подобного. Все эти карты за редким исключением относились к одному и тому же району: окрестностям Галилейского моря. И на всех этих картах жирными чернильными крестиками был четко обозначен Хоразин.

Была здесь и карта лежащего в Эгейском море острова Карпатос, правда не слишком современная — примерно десятилетней давности, поскольку на ней остров еще по старинке назывался «Скарпанто», а не так как в последние годы его после переименования начали называть турагенства — «Карпатос» — зато карта была исключительно подробной. На ней тоже имелся крестик, обозначающий скорее всего какие-то древние развалины или нечто в этом роде, находящееся в прибрежных горах на юго-востоке острова. Возле крестика было приписано какое-то название, но Трэйс не мог его прочитать, поскольку написано оно было по-гречески.

А еще в чемодане оказался плотный бумажный конверт форматом в стандартный писчебумажный лист, битком набитый вырезками и даже целыми страницами из нескольких кипрских газет. Все они были датированы либо 27 либо 28 июля 1957 года. К этим материалам была подколота ксерокопия шестистраничного доклада на английском языке, адресованного командующему брианскими войсками на Кипре и подписанного помощником заместителя начальника военной полиции британских сухопутных войск на Среднем Востоке. Вспомнив рассказ Каструни о том, что якобы произошло в ту ночь на вилле его отца расположенной к северу от Ларнаки, Трэйс решил в первую очередь ознакомиться с этим докладом, но лишь после того, как хотя бы бегло просмотрит остальные материалы из чемодана.

Среди них оказалось несколько Библий — некоторые из них были старинными и очень толстыми с большим количеством примечаний и пояснений, другие же вполне умещались у Трэйса на ладони и были напечатаны миниатюрным шрифтом. Он вспомнил, что в тетради Каструни видел перечень ссылок на библейские тексты и про себя отметил, что впоследствии нужно просмотерть их повнимательнее. Но зачем, ради всего святого, кому-то могло взбрести в голову иметь больше одной Библии? Конечно, не исключено, что Каструни пытался заниматься гаданием по Библии или чем-то в этом роде (он, ясное дело, был «истинно верующим», о чем не раз с готовностью заявлял и сам), с точки зрения же Трэйса, Библия была просто книгой.

Он продолжал осмотр, хотя уже и более торопливо, едва проглядывая то, что брал в руки. Ему попалось несколько хрупких, украшенных эзотерическими символами пергаментов, так и отдающих оккультизмом (причем пергаменты для пущей сохранности были вложены в пластиковые пакеты или запрессованы в твердый пластик) и изъеденная червями книга на арабском языке.

Листы этой книги почти все отвалились от корешка и поэтому она была скреплена резинкой. Далее следовали толстая стопка бумаг в большом прозрачном пластиковом конверте, озаглавленная "Демогоргон и иже с ним… ", несколько книг по мировой истории начиная с библейских времен, особенно подробно описывающих войны, вторжения, катастрофы и тому подобное…

Были среди книг и труды по ритуальной магии (по мнению Трэйса, полная чушь) и громадный переплетенный в кожу фолиант на (как показалось Трэйсу) древнееврейском, украшенный то ли нарисованной, то ли вытесненной на крышке Звездой Давида. И, наконец, он взял в руки нечкое издание, озаглавленное «Мои путешествия и открытия в Святой Земле» — тоненькая, изданная небольшим тиражом книжечка некоего Моргана Селби, с подзаголовком «Библейские мифы и Великий Библейский Миф». Что ж, хоть ее-то Трэйс точно сможет прочесть! Зато остальные…

Трэйс покачал головой и безнадежно присвистнул. Большая часть всех этих книг была ему абсолютно недоступна. Он снова взял в руки доклад начальника военной полиции и начал читать:

Сэр,

К настоящему времени Вы, несомненно, уже имели возможность ознакомиться с несколькими отчетами или версиями событий имевших место 26 июля сего года, включая и предварительное сообщение нашего дознавателя, составленное утром 27-го. Настоящий доклад отнюдь не всеобъемлющ, и ни в коем случае не содержит сколь-нибудь окончательных выводов. Подробные заключения возможно будет сделать лишь после проведения исключительно тщательного и, возможно, довольно длительного расследования. В общем и целом, данный доклад представляет собой всего-навсего отчет о нынешнем состоянии дел, предлагает личную точку зрения начальника военной полиции, а также отчасти определяет оценку ущерба, понесенного нами на дипломатическом уровне и в плане внутренней безопасности.