Уильям Блэтти - Легион

Казалось, эти слова несколько озадачили Темпла, но он очень быстро пришел в себя и махнул рукой в сторону одного из больных – худощавого пожилого мужчины. Тот сидел у окна, тупо уставившись на улицу. Солнечные лучи попадали на него и разделяли сутулую фигуру на полосы света и тени. Лицо его абсолютно ничего не выражало.

– В пятидесятые годы он служил в Корее военным врачом, – поведал Темпл. – И там потерял гениталии. За тридцать лет он не произнес ни слова.

Киндерман кивнул. Потом повернулся в ту сторону, где располагалась стойка дежурной медсестры. Как раз в этот момент та что-то записывала в журнал. Рядом с ней, облокотившись о стойку, стоял крепкий чернокожий санитар и безразлично рассматривал больных.

– Разве у вас здесь только одна сестра? – поинтересовался Киндерман.

– А больше и не надо, – спокойно откликнулся Темпл и, хлопнув себя по бедрам, уставился куда-то вдаль. – Видите ли, когда работает телевизор, единственным звуком в этой комнате является шарканье тапочек. Хотя, надо признаться, звук этот довольно неприятный. – Некоторое время он еще рассматривал то-то впереди себя, а затем взглянул на следователя. Тот продолжал наблюдать за пациентом у окна. – Вы чем-то расстроены? – встревожился Темпл. Киндерман будто очнулся.

– Кто, я?

– Вы, кажется, любите погружаться в раздумья, верно? Я сразу заметил, как только вы переступили порог моего кабинета. С вами это часто происходит?

Киндерман с удивлением отметил про себя, что сейчас Темпл как никогда близок к истине. Войдя в его кабинет, следователь сразу почувствовал себя не в своей тарелке. Психиатр, похоже, начинал исподволь влиять на него. Как же это у него получалось? Киндерман взглянул на Темпла. В глазах доктора бурлила энергия.

– Такая уж у меня работа, – уклонился от ответа Киндерман.

– Так поменяйте ее. Знаете, один мне тут выдал: «Доктор, как быть, только начинаю есть свинину, меня сразу же одолевают головные боли», на что я ему ответил: «Завяжите со свининой».

– Простите, можно мне осмотреть палату мисс Ласло?

– Только в том случае, если вы немного приободритесь.

– Постараюсь.

– Вот и хорошо. Тогда пойдемте, я вас туда отведу. Здесь недалеко.

Темпл через зал провел Киндермана в коридор, затем в другой небольшой холл, и очень скоро они очутились в довольно уютной палате.

– Вещичек здесь негусто, – объявил Темпл.

– Да, я вижу.

Иными словами, палата оказалась пуста. Киндерман открыл шкаф. Там висел синий халат. Следователь обыскал ящики, но во всех хоть шаром покати. В ванной обнаружилось несколько полотенец и мыло. Других вещей в комнате не было. Киндерман еще раз окинул взглядом скромное помещение. И вдруг почувствовал на лице холодное дуновение. Казалось, ветерок промчался сквозь тело лейтенанта и точно так же внезапно стих. Киндерман взглянул на окно, но оно было закрыто. Странное чувство охватило следователя. Он посмотрел на часы и про себя отметил точное время: три часа пятьдесят пять минут.

– Да, ну мне пора идти, – засобирался Киндерман. – Огромное вам спасибо.

– Всегда к вашим услугам, – отозвался Темпл. Психиатр вывел Киндермана из палаты и проводил до холла, откуда начиналось отделение невропатологии.

У самого выхода они расстались.

– Ну, а мне надо назад, – торопливо бросил Темпл. – Дальше сами доберетесь?

– Разумеется.

– Был ли я вам полезен, лейтенант?

– Еще как!

– Чудесно. И если у вас снова начнется депрессия, звоните или лучше заходите сразу. Думаю, что смогу вам помочь.

– А какой школы в психиатрии вы придерживаетесь?

– Я убежденный бихевиорист, – ответил Темпл. – Вы мне подробно излагаете все факты, а я вам наперед говорю, что сделает любой человек.

Киндерман уставился в пол и покачал головой.

– И что же это означает? – поинтересовался Темпл.

– Нет-нет, ровным счетом ничего.

– Ну уж меня-то вы не проведете, – запротестовал Темпл. – У вас какие-то проблемы?

Киндерман поднял взгляд и уловил злобный огонек в глазах психиатра.

– Просто мне всегда было жаль бихевиористов, доктор. Они ведь никогда не поблагодарят соседа по столику: «Спасибо, что передали мне горчицу».

Психиатр стиснул зубы и процедил:

– Так когда вернется Ласло?

– Сегодня вечером. Я позабочусь об этом.

– Хорошо. Просто великолепно. – Темпл толкнул стеклянную дверь. – Мы еще увидимся, лейтенант, – произнес он и скрылся в коридоре.

Киндерман некоторое время постоял, прислушиваясь к звуку быстро удаляющихся шагов, и когда они стихли, неожиданно для самого себя испытал облегчение. Тяжело вздохнув, он почувствовал, будто все же забыл кое-что. Рука его нащупала оттопыривающийся карман, – там лежали книги, купленные для Дайера. Следователь повернулся и быстро зашагал прочь.

Когда Киндерман заглянул в палату, Дайер по-прежнему лежал на кровати и читал.

– Ну, как же ты долго шлялся, – пожаловался он. – Мне тут уже несколько раз переливали кровь.

Киндерман подошел к кровати и выгрузил книги прямо на живот Дайера.

– Вот все, что ты заказывал, – доложил он. – «Жизнь Моне» и «Беседы с Вольфгангом Паули». Знаете ли вы, святой отец, за что распяли Христа? Он тоже прятал эти книжонки, боясь, что другие их обнаружат.

– Ну, не будьте таким снобом.

– Да, святой отец, а вы слыхали о иезуитской миссии в Индии? Может, и для вас там найдется работенка? И мухи там не такие уж и злые, как люди судачат. А очень даже милые – всех цветов радуги. Кстати, «Угрызения совести» уже перевели на хинди и все, к чему вы так привыкли, вам будут сразу же непременно доставлять первым рейсом. А еще там можно приобрести сразу несколько миллионов экземпляров «Камы Сутры».

– Это я уже проштудировал.

– Я и не сомневался. – Киндерман подошел к краю кровати, где лежала медицинская карта Дайера и, пробежав ее глазами, положил на место.

– Вы уж простите меня, если я прекращу нашу милую мистическую беседу. Эстетика в непомерных количествах вызывает у меня страшную головную боль. Кроме того, в соседних палатах меня ждут еще два священника: Джо ди Маджо и Джимми Криик. Посему я оставляю вас.

– Оставляйте.

– А к чему такая спешка?

– Я хочу вернуться к «Угрызениям». Киндерман повернулся и направился к выходу.

– Разве я что-то не так сказал? – забеспокоился Дайер.

– Мать Индия зовет нас к себе, святой отец. Киндерман вышел из палаты. Как только он скрылся из виду, Дайер, глядя в открытую дверь, улыбнулся.

– Прощай, Билл, – тихо проговорил он и сноса углубился в чтение.

Вернувшись в участок, Киндерман миновал шумную приемную, вошел в свой кабинет и плотно прикрыл дверь. Аткинс уже ждал его, прислонившись к холодной стене. На сержанте поверх синих джинсов и теплой водолазки била наброшена блестящая черная кожаная куртка.