Степан Ставрогин - Рыцари ада

— Я выполняю договоренность, которая была достигнута на переговорах в верхах, — сухо сказал он. — Мы обязаны выполнять приказ президента.

— Человек, который распорядился передать наших жен и детей в качестве заложников в руки бандитов, а в том, что все они будут захвачены, сомнений нет, сам преступник и бандит, и мы его приказы выполнять отказываемся.

Потом бунтовщики разоружили генерала и отправили его на гауптвахту, а сами вывезли пехоту на нескольких БМП и стали прорываться в аэропорт. Оппозиционеры не ожидали такого поворота событий, поскольку для русских солдат и офицеров и их жен уже был готов благоустроенный концлагерь, и за голову каждого была назначена сумма выкупа, из которой половина оставалась в Москве.

Батальон национальной гвардии, который защищал своего падишаха из последних сил (всем им оппозицией была обещана мучительная казнь), увидев, что позабывшие, было, про них русские братья вновь взялись за оружие, перешли в контратаку. Был захвачен командный пункт атакующих, а на нем — глава оппозиции, которому падишах лично перерезал глотку. После этого горожанам было роздано оружие и те, за три дня хозяйничания оппозиции понявшие, к каким дикарям и бандитам может перейти власть, дружно поддержали своего еще вчера ненавистного, а ныне пылко любимого падишаха. К тому моменту, когда военные в аэропорту начали эвакуацию женщин и раненых, оппозиция уже частью сложила оружие, частью драпала из города.

Так произошел очередной поворот колеса Истории. Падишах разорвал отношения с Россией. Офицеры-бунтовщики, которые сорвали планы правительства, были уволены в запас. А десять тысяч оставшихся в живых мальчишек возвратились домой, так и не поняв, кому же они в конце концов обязаны жизнью. Генерал же Ербилин в итоге получил орден за образцово проведенную эвакуацию, а через годик вообще стал шишкой министерства обороны. За преданность.

— Но почему, почему, почему? — твердила Алла. — Почему у нас все так получается? В чем мы виноваты? Что у нас: карма такая несчастливая? Или какой-то рок над всеми нами тяготеет? Или мы, как эти проклятые монахи, заранее все скопом оказались проданы Сатане?

— Понимаешь, Алла, — сказал Андрей, — беда не в том, что проданы, а в том, что согласились, чтобы нами торговали.

— Но это же в конечном счете от нас не зависит!

— Еще как зависит. Вот я, например, не успокоюсь, пока лично каждому монаху не вобью в глотку серебряный гвоздь, а в сердце — осиновый кол. И буду до последнего драться с ними, только потому, что очень хочу вернуться назад.

— И добавил: — К тебе.

Он взял обеими руками руки Аллы, и притянул ее к себе.

Положив голову ему на грудь, женщина тихо спросила: — Как ты думаешь, он нас сейчас видит?

— Не думаю, а знаю: конечно, видит.

— Он нас за это будет осуждать…

— Не уверен. В конце концов сейчас у него появилась масса других проблем…

Алла с изумлением подняла на него полные слез глаза:

— Например?

— Учиться петь в ангельском хоре, играть на лире… Скорее всего, он и там неплохо устроился. Алла ударила его кулачком по груди и попросила:

— Не надо больше об этом.

— Согласен. Давай о земном. Я буду думать только о тебе…

— А я о тебе!

Но одними мыслями, как ни странно, они не ограничились.

Ночь оказалась на редкость тихая и звездная. Море спокойно расстилалось перед кладоискателями, как огромное зеркало. Силуэт замка отчетливо вырисовывался на фоне темного неба. Лихая троица промчалась мимо рыбаков. Когда те обнаружили, что ребята направились к острову, то закричали и замахали им руками, чтобы они остановились.

Но Ури лишь рассмеялся в ответ и как следует приложился к бутылке шнапса, которая «случайно» оказалась у него в кармане. Он пытался убедить себя, что пьет, чтобы изгнать головную боль. По-настоящему же Ури до смерти боялся ехать на Тирон и старался заглушить панический ужас алкоголем.

Они бросили якорь в той самой бухте, куда когда-то причалили Лиза и Иван. В мертвенной тишине их шаги по вымощенной камнями дорожке издавали четкие звуки Им вторило слабое эхо Через двадцать минут парни были уже у стен замка.

— Нам… нам обязательно надо туда вхо дить? — спросил дрожащим голосом Марцинкус, которому вдруг стало не по себе.

Ури опять сделал глоток водки и отбросил пустую бутылку.

— Ты уже, небось, наложил в штаны! — произнес он насмешливо. — Мы что, прокати лись ночью по морю ради простого удовольствия?

Но даже у невозмутимого Михаила в этот момент затряслись коленки. Между разговорами о посещении замка и конкретными действиями пролегала огромная пропасть.

— Я не пойду, — решительно сказал он. — Подожду вас в лодке до рассвета. Лучше копать при дневном свете.

— Конечно, — согласился Марцинкус. — Так мы и сделаем. Ночью же ни хрена тут не видно. Правда, Ури?

Ури Валпис ругался минут десять, осыпая друзей проклятиями, но в глубине души был рад такому повороту дела. Когда же Марцинкусу надоело его выслушивать, он предложил Ури одному посетить руины. Тот сразу замолчал.

Парни оставили замок в покое и вернулись к лодке. Там они уселись в ожидании утра, хотя еще даже не наступила полночь, и мелко дрожали от страха. Но ни один не желал в этом признаться.

— Как только рассветет, мы извлечем сокровища, — разглагольствовал Ури. — Лодку мы спрячем в отдаленной бухте, а с наступлением темноты вернемся в деревню. Рыбаки не заходят на этот остров. И вряд ли они позвонят в полицию и сообщат, что видели лодку около острова. Но если ночь окажется темной, нам не страшна никакая полиция.

Они болтали про мотоциклы, драки и девочек. Михаил, которого девушки избегали, как огня, описывал свои невероятные успехи в сексе. Он сам настолько запутался в своих рассказах, что его слушатели не могли подавить приступов неудержимого хохота.

— Я поимел больше женщин, чем вы оба, вместе взятые, — сердито сказал Михаил. — Например, однажды я заметил девушку на рынке. Ее звали Бьянка и…

— Не гони, Бьянкой звали ту шалашовку из видеожурнала «Семнадцать»…

В этот момент над островом раздался колокольный звон

— Замолчи, — прошипел Марцинкус — Что это было?

— Кажется, колокол, — пробормотал Ми хаил.

— Козел ты безрогий, — рассердился Ури. — Это мы и сами поняли. Меня интере сует совсем другое. Почему на безлюдном ост рове вдруг звучит колокол?

— Ури, — обратился к нему Марцинкус, — мы сейчас поднимем якорь и отчалим. Выйдем в открытое море. И наплевать мне на этих гребанных рыбаков и на полицаев, и на то, что они все про нас подумают.

Ури в ответ что-то пробурчал и попытался завести мотор, но тот коротко чихнул и заглох. Он пытался снова и снова, но безуспешно.