Майкл Крайтон - Пожиратели мертвых (13-й воин)

Следуя изложенному выше и понимая, насколько все это может сбить с толку неподготовленного читателя, я считаю своим долгом открыто заявить о том, что ссылки и библиографические данные, указанные в данном послесловии, являются истинными и соответствуют действительности. Весь остальной роман, включая предисловие, основной текст, примечания и библиографию, следует расценивать как плод художественного вымысла.

После выхода в свет первого издания «Пожирателей мертвых» это шутливое переложение «Беовульфа» оказалось под серьезным огнем критиков и обозревателей, набросившихся на меня с такой яростью, словно я действительно осквернил памятник. Но в то же время ученые-исследователи «Беовульфа» приняли книгу благосклонно и совершенно адекватно отнеслись к ней как к художественному произведению, о чем многие из них даже сочли возможным написать мне.

По ходу повествования Ибн Фадлан многократно упоминает сопровождавших его в пути людей. При этом всякий раз их количество оказывается у него разным. Ни общая численность участников посольства, ни состав каравана не являются у него величинами постоянными. Для нас так и остается неясным, происходит ли подобная неточность из того, что читатель должен быть знаком с принципами организации и численностью подобного каравана, либо объяснения неожиданных изменений количества сопровождавших посланника придворных давались в утраченных фрагментах текста. Нельзя забывать и о возможном влиянии некоторых социальных факторов. Например, Ибн Фадлан на протяжении всего текста упоминает, что его в качестве посланника сопровождают всего несколько человек, в то время как на самом деле в караване было по меньшей мере около ста человек и, соответственно, вдвое больше лошадей и верблюдов. При этом Ибн Фадлан не считает (в буквальном смысле слова) рабов, слуг, охранников и прочих сопровождающих невысокого ранга. – Здесь и далее прим. автора.

Фарзан, верный почитатель Ибн Фадлана, уверен, что данный фрагмент обнаруживает в личности автора «чутье и понимание предмета, свойственное современному антропологу, поскольку он записывает и сообщает читателю не только информацию о самих традициях того или иного народа, но и о механизмах, которые обеспечивают сохранение этих традиций. С точки зрения экономической целесообразности забой лошадей, принадлежавших вождю кочевого племени, в некотором смысле соответствует современному налогу на наследство: в той или иной степени и та и другая норма замедляют процесс аккумулирования богатства всей общественной группы в руках одной семьи. Несмотря на то, что данное требование было освящено религиозными верованиями и убеждениями, вряд ли оно выполнялось древними кочевниками с большей охотой, чем уплачиваются сегодня столь значительные суммы налогов на наследство. Ибн Фадлан со свойственной ему наблюдательностью показывает нам, как к исполнению этой нормы принуждают тех, кто сомневается в ее целесообразности».

На самом деле в этом месте своей книги Ибн Фадлан употребляет термин «русы» – название конкретного норманнского племени. Далее в тексте он именует их либо скандинавами, в соответствии с географическим названием их земель и общим наименованием народа, либо варягами в качестве общего родового термина. В современной исторической науке варягами принято называть скандинавских наемников, состоявших на службе в Византийской империи. Во избежание употребления неверных терминов и ошибок в понимании в данном переводе повсеместно используются термины «викинги» и «норманны».

Арабы всегда ревностно относились к переводам Корана. Шейхи древности вообще заявляли, что священная книга не может быть переведена. Это положение, по всей видимости, основывалось на религиозных рассуждениях и постулатах. Тем не менее все те, кто пытался создать очередной вариант перевода, сходятся во мнении, что проблемы, возникающие при переводе, носят сугубо мирской, земной характер: арабский язык по самой своей природе очень лаконичен. Коран же, организованный как поэтический текст, еще больше концентрирует изложенную в нем информацию. Трудность передачи буквального смысла – не говоря уже о том, чтобы передать изящество и стилистику оригинального арабского текста, – приводила к тому, что переводчики предваряли свои работы пространными и взывающими к снисходительности читателя предисловиями.

В то же время ислам является активным, экспансивным мировоззрением, и десятый век считается одним из пиков в его распространении по различным территориям. Такое географическое расширение религиозного ареала неизбежно требовало создания все новых переводов с целью обращения в ислам новых верующих, и таковые переводы появлялись один за другим. Впрочем, с точки зрения арабов, ни один из них нельзя было назвать удачным и хоть в какой-то мере представляющим достойный эквивалент оригинального текста.

Одно это уже казалось поразительным для привыкшего к жаркому климату наблюдателя-араба. Мусульманская традиция предписывает хоронить умерших как можно скорее, по возможности прямо в день смерти, после короткой церемонии, ритуала омовения и молитвы.

Либо, возможно, «затуманено». В латинских переводах использовано слово cerritus , но в арабском тексте Яката стоит слово, означающее «одурманенный» или даже «ослепленный».

Интересно, что как в арабском, так и в латинском переводах здесь использовано слово, буквально означающее «болезнь», «болезненное состояние».

Эта фраза является ярким примером тех трудностей, которые возникают при переводе данного текста. В оригинальном арабском тексте рукописи Яката соответствующий фрагмент буквально означает: «Нету него имени, которое я могу произнести». Ксимосский манускрипт содержит в этом месте латинский глагол dare со значением «Я не могу дать ему имени». Это подразумевает, что переводчик не знает подходящего слова, которым можно было бы назвать это не на языке норманнов. Рукопись Рази, в которой слова толмача также переводятся во всех подробностях, содержит в этом месте глагол edere , придающий той же фразе следующий смысл: «У него нет имени, которое я могу сделать известным {тебе}». Этот перевод представляется наиболее точным. Судя по всему, норманн действительно боится произнести это слово, чтобы само его звучание не привлекло обозначаемых им демонов. На латыни глагол edere имеет как значение «производить на свет», «взывать», так и буквальное значение, соответствующее по смыслу выражению «выпускать {на свободу}», «отправлять куда-либо». Дальнейшее повествование подтверждает правоту такого перевода и толкование этого фрагмента.