Евгений Журавлев - Операция «Шасть!»

– Что перестанет? – подозрительно спросил Андрей Денисович.

Разве мог Никита ответить «погуливать»?

– Ерундой всякой заниматься! – сказал он сердито. – Лягушатами-пубертатами, блин!

– Боюсь, поздно нам уже, – вздохнул Полковник, к счастью не обративший ни малейшего внимания на «пубертатов».

– С ее-то энергией и находчивостью – и не придумать выход?! Да ты, видать, плохо собственную половину знаешь, мон колонель.

– А что, если и вправду! – загорелся Андрей Денисович. – Усыновить какую-нибудь сиротку… Шефство над детским приютом организовать или что-нибудь наподобие того. Эх, а ведь здорово ж будет! Ну Добрынин, ты голова!

– Да нет, – пробормотал Никита в сторону, – я-то как раз цельный комплекс. А голова у нас в транспорте обосновалась.

Домой супруги Швепс ехали на средней скорости, аккуратно пропуская пешеходов на зебрах и порой даже вне них. Нинель Виленовна была как-то необыкновенно задумчива. Время от времени губы ее трогала мечтательная улыбка. Полковник сидел смирно, с расспросами не совался, ждал. Наконец она решилась:

– Слушай, Мурзик, ты с какого возраста набираешь ребят в свои «Велесовы правнуки»?

– Лет с двенадцати.

– С двенадцати? Чудесно, чудесно… А как они относятся к волейболу?

– Да как всякие нормальные пацаны. Любят попрыгать-поскакать, когда разрешаю.

– Любят, значит… За-ме-чательно! – Она направила джип к обочине, заглушила двигатель. Повернулась всем своим скульптурным корпусом к супругу и торжественно проговорила: – Ну так вот, можешь их обрадовать. Нинель Виленовна Швепс, бывшая Гаубица Нина Голубшина, с завтрашнего дня начнет делать из них чемпионов мира.

– А сумеешь? – провокационно спросил щурящийся от удовольствия Андрей Денисович.

– Не извольте сомневаться, господин Полковник, – ответила Нинель серьезно. – Уж я-то сумею. Сумею!

Сердечно распрощавшись с четой Швепсов, члены триумвирата перекурили с дворником, степенно обсудили погоду и перспективы садовых урожаев (некурящий Илья демонстрировал ребятне «бой с тенью»), а напоследок поздравили с добрым утром папуасскую черепушку в «Оке». Черепушка с видимым нетерпением справилась, успели ли они вырвать у Полковника сердце и если да, то нельзя ли угоститься малой толикой свежатины? Друзья почесали в затылках, вразнобой разочаровали бедняжку людоеда, после чего поспешили вернуться к менее кровожадным ларам и пенатам. То есть к Фенюшке и Геннадию.

Лары и пенаты, эти духи домашнего очага, которых хлебом не корми, дай навести теплый моральный климат в жилище, тем, собственно, и занимались. Инопланетный пришелец был счастлив, насколько вообще может быть счастлив профессор дружбанологии, нашедший доказательство существования Главного Друга Вселенной. Он напевал, пританцовывал и выглядел пьяным без вина, которое, собственно, и не было ему нужно для опьянения. При взгляде на иноземного гостя становилось как-то праздничнее на душе: все-таки неуклюже танцующий крокодил довольно забавное зрелище. Фенюшка, напротив, сидела тихо, присутствия своего никак не обнаруживала. Однако чувствовалось: тут она, рядышком. Отчего сразу делалось покойней и уютней. Примерно как от мурлыканья кошки или пыхтения самовара.

– Что ж, ребята! – провозгласил Алексей, сверкая орлими очами. – По-моему, мы совершили великое дело. Превратить давнишних противников если не в союзников, то хотя бы в нейтралов – это дорогого стоит.

– Предлагаешь спрыснуть успех? – перевел восторги товарища на общеупотребительный язык прагматик Никита.

– Точно так! – расплылся Леха в улыбке. – Если, конечно, коллектив поддержит.

– Ну коллектив-то у нас дружный, – с воодушевлением сказал Илья. – Думаю, Попец-удалец, ты не останешься в тоскливом одиночестве.

– Да-да! – энергично закивал Геннадий. – Преувеличенно славное начинание. Поддержим под обе руки. Мне безапелляционно не терпится выпить на бутерброд с тем, кто вернул мне веру в успех моей великой пассии… То есть миссии.

– Во! Душа-человек! Свой в доску! – заключили друзья. – Ну как с таким не употребить за расцвет галактической дружбанологии?

– Вот те на! Снова употреблять? А как же мораторий на спиртное? – прозвенела с напускной строгостью Фенюшка.

– Временно аннулирован в одностороннем порядке, – ответил Леха нудным голосом канцелярской крысы. – Вследствие неучтенных ранее факторов. Как то…

– Ладно, ладно! – зашумели на него друзья. – Факторы изложишь после, в письменном виде. А сейчас давайте думать, кого в гости позовем. Чтобы не было потом разговоров, что спиваемся втихомолку.

Понятно, что мысли у всех двигались в одном направлении. Инга? А как же. Ванюша Дредц? Обязательным образом. Сильфида Антонина с Пашей-Пафнутием? Само собой! Да плюс троица присутствующих мужчин, Геннадий, бестелесная барышня и то ли присутствующий частично, то ли частично отсутствующий вяленый Доуэль. Итого десять голов, полный комплект. Хорошее круглое число для создания хорошего пиршественного круга, выражаясь эпическим языком.

Попову, как зачинщику-инициатору, вручили огромную Илюхину сумку и отправили в гастроном, разрешив выбирать напитки на собственное усмотрение. Геннадий активно рвался ему помочь, но был остановлен из понятной предосторожности. Одно дело, когда «по улице ходила большая крокодила» в песенке, – и совсем другое, когда в реальности. Могли возникнуть эксцессы и ненужные разговоры.

Когда Попов убыл, Муромский сел на телефон, а Никита, как признанный виртуоз мясорубки, половника и шумовки, выдвинулся в район кухни. В помощь ему были назначены: рептилоид (резать овощи) и Фенюшка. Впрочем, скоро берегиня выставила с кухни обоих. Зеленый профессор не столько шинковал соленые огурчики, сколько прикладывался к рассолу, а Никита, пользуясь случаем, решил браво, по-офицерски приволокнуться за нею самой. Подумаешь, невидимая – воображение-то на что? Комплименты, расточаемые им, сделали бы честь самому поручику Ржевскому. Но честной девице показались чересчур уж вольными.

Раззадоренный собственным гусарством, Никита сейчас же подступил к Илюхе с предложением «слетать до Инги».

– Зачем звонить? – пылко убеждал он друга. – Резвые ноженьки гвардии комиссара Добрынина стократ надежней. Да и самой мадемуазели будет куда приятней увидеть симпатичного гонца, чем услышать противный трезвон телефонного аппарата и искаженный помехами голос неведомо кого. Чего доброго, не узнает тебя и трубку бросит! А мне знаешь как обрадуется!

Илья, которому деятельный интерес посторонних мужиков (пусть даже друзей) к соседушке-студенточке уже во как надоел, погрозил Никите пальцем.