Терри Пратчетт - Ноги из глины

Ну, ладно. Это было будущее, которое могло случиться.

Он отодвинул книгу в сторону. Одним из преимуществ жизни более продолжительной чем обычная, было то, что узнаешь как изменчиво будущее.

Люди говорили что-то типа: «Наши времена мирные» или «империя будет жить тысячу лет», и меньше чем через полжизни поколения никто и не помнил даже тех, кто сказал это, не помнили, что они сказали и где затерян их прах.

История менялась из-за мелочей. Часто несколько росчерков пера было достаточно для такого фокуса.

Он потянул другую книгу к себе. На обложке было написано: «Потомки короля...». Интересно, как этот человек назовет себя? По меньшей мере, это трудно предсказать. Ну, хорошо...

Дракон взял карандаш и написал: «Ноббс».

Он улыбнулся свету свечей.

Люди продолжают говорить об истинном короле Анк-Морпорка, но история научила другому жестокому уроку. Она гласила — часто словами, написанными кровью, — что настоящий король тот, кого короновали.

Книги заполняли и эту комнату. Такое было первое впечатление — нудное и угнетающее нагромождение книг. Останки отца Тубелчека лежали поверх кучи упавших книг. Несомненно, он был мертв. Никто бы не выжил при такой потере крови. И никто не смог бы так долго оставаться живым с головой похожей на спущенный футбольный мяч. Должно быть, кто-то стукнул его булавой.

— Та старуха выбежала с криком, — салютуя, сказал констебль Посети.

— Поэтому я вошел и застал все в таком виде, сэр.

— Именно в таком, констебль Посети?

— Да,сэр. И меня зовут Посети-Неверующего-С-Разъяснительным-Памфлетом, сэр.

— Кто была та старуха?

— Она назвалась миссис Канаки, сэр. Она сказала, что она всегда приносит ему еду и обслуживает его.

— Обслуживает его?

— Вы понимаете, сэр. Убирает и подметает.

На полу и правда, валялся поднос с разбитым кувшином и рассыпанной кашей. Женщина, которая обслуживала старика, была шокирована увидев, что кто-то обслужил его раньше.

— Она трогала его?

— Говорит что нет, сэр.

Это означало, что старый священник умер самой аккуратной смертью, какую Ваймз когда-либо видел. Руки его были сложены на груди. Глаза были закрыты.

И что-то, похожее на скрученную бумажку, было вложено в его рот, придавая трупу неуместно развязанный вид, как если бы он решил выкурить последнюю сигарету, после того как умер.

Ваймз очень осторожно вытащил маленький свиток и развернул его. Он был покрыт очень аккуратно вписанными, но незнакомыми буквами. Единственную полезную информацию, что можно было из них извлечь, было то, что автор этих строк использовал единственную доступную в избытке жидкость разлитую вокруг.

— Фу, — сказал Ваймз. — Написано кровью. Кто-нибудь может понять, что здесь написано?

— Да, сэр!

Ваймз закатил глаза. — Да, констебль Посети?

— Посети-Неверующего-С-Разъяснительным-Памфлетом, сэр, — обиженно сказал констебль Посети.

— ... — Неверующего-С-Разъяснительным-Памфлетом [7]. Я как раз хотел так сказать, констебль, — сказал Ваймз. Итак?

— Это древнее Клатчианское написание, — сказал констебль Посети. — Одно из племен, живущих в пустыне, которые называются Кенотины, сэр. У них древняя, но имеющая фундаментальные заблуждения...

— Да, да, да, — сказал Ваймз, он уже научился определять, когда разговор начинал переходить на религиозный бред. — Но вы знаете, что это значит?

— Я могу узнать, сэр.

— Хорошо.

— Между прочим, была ли у вас какая-нибудь возможность посмотреть на те листовки, которые я вам недавно дал, сэр?

— Я был очень занят! — автоматически ответил Ваймз.

— Ничего страшного, сэр, — сказал Посети и улыбнулся изнуренной улыбкой тех кто борется с большим злом. — В любое удобное для вас время.

Страницы из многих сброшенных на пол книг были вырваны и разбросаны повсюду. На многих из них были пятна крови.

— Некоторые из них похоже религиозные, — сказал Ваймз. — Можно найти кое-что, — он повернулся. — Камнелом, огляди все здесь, хорошо?

Камнелом перестал очерчивать труп мелом.

— Есть, сэр. Что искать, сэр?

— Все что найдешь.

— Хорошо, сэр.

Ваймз с ворчанием присел на корточки и потыкал пальцем серое пятно на полу.

— Грязь, — сказал он.

— Энто бывает на полу, сэр, — подсказал Камнелом.

— Только это белая. А у нас здесь чернозем, — сказал Ваймз.

— А, — сказал Камнелом. — Улика.

— Конечно, может быть, и просто грязь.

Было что-то еще. Кто-то попытался привести в порядок книги. Несколько дюжин книг были сложены в одну аккуратную башню, толщиной в одну книгу, самые большие книги в основании, кроя подогнаны с геометрической точностью.

— Вот чего я не понимаю, — сказал Ваймз. — Была борьба. Пожилого человека жестоко атаковали. Потом кто-то — может он сам, умирая, может быть убийца — пишет что-то, используя кровь бедняги. И аккуратно сворачивает и засовывает в рот как конфетку. Потом он умирает, кто-то закрывает ему глаза, укладывает его аккуратно, строит аккуратную башню из книг и... что делает? Выходит в бурлящий круговорот, что называется Анк-Морпорк?

Сержант Камнелом самым честным образом поднял в одну бровь, изображая задумчивость.

— Могет быть... могет быть ест следы снаружи энтого окна, сказал он. — Энтот «улика» завсегда надобно искать тама.

Ваймз вздохнул. Камнелом, несмотря на то, что у него была всего одна извилина, да и та от шлема на несколько размеров меньше требуемого, был хорошим полицейским и чертовски хорошим сержантом. У него был тот особый тип глупости, который невозможно обмануть. Донести до него хоть какую-нибудь мысль было практически невозможно, но еще сложнее было выбить ее из него [8].

— Камнелом, — сказал он, как можно мягче. На той стороне окна тридцатифутовый обрыв к реке. Там не могут остаться..., — он запнулся. Вообще-то это была река Анк. — Любые следы уже должны быть смыты, поправил себя. — Почти наверняка.

Однако он выглянул из окна, на всякий случай. Река булькала и бурлила под ним. Не было никаких следов, даже на знаменитой коре спекшихся отбросов держащихся на реке. Но было еще одно пятно грязи на подоконнике.

Ваймз соскреб немного и понюхал.

— Похоже, что еще немного белой глины, — сказал он.

Он не мог вспомнить хоть где-то место с белой глиной в окрестностях города. Как только выходишь из города то везде есть только жирный чернозем вплоть до Рамтопса. Человек, перешедший через поле, вырастал на два дюйма.

— Белая глина, — сказал он. — Где здесь поблизости, черт побери, земля с белой глиной?

— Это мистично, — сказал Камнелом.

Ваймз весело ухмыльнулся. Это действительно мистика. А он не любил мистики. Мистика обычно становилась сложнее, если ее не отгадать с самого начала. Она размножалась.