Терри Пратчетт - Ноги из глины

— Мы сейчас недалеко от улицы Вязов, — осторожно сказала она. Заглянем, э..., только на минутку. У меня есть кое-что, что ты можешь взять попользоваться...

«Скоро мне это будет не нужно», — сказала она себе. «Когда я уйду, я не смогу много унести».

Констебль Крючконос смотрел в туман. Наблюдение, за исключением стояния на месте, было лучшее, что он мог делать. Но так же он был хорош в соблюдении тишины. Не создавать никого шума была еще одной из его лучших черт. Когда надо было ничего не делать, он был среди лучших. А это означало сидеть абсолютно неподвижно в своей берлоге. Если бы его позвали на мировой чемпионат по неподвижности, он даже не повернул бы головы.

Сейчас, подперев руками подбородок, он смотрел в туман.

Облака кружились под ним в хороводе, и отсюда с высоты шестого этажа могло показаться, что сидишь на берегу холодного, залитого светом луны моря.

Иногда высокая башня или кусочек крыши показывались из тумана, но все звуки скрадывались туманом, и здесь были не слышны. Время перевалило за полночь.

Констебль Крючконос смотрел и думал о пингвинах.

У констебля Крючконоса было мало желаний, и большинство их касались пингвинов.

Группа темных личностей, как четыре всадника Апокалипса ковыляла, хромала, а в одном случае даже ехала на колесиках сквозь туман. У одного на голове была утка, а так как он был практически полностью нормальным, за исключением этой единственной черты, он был известен под прозвищем человек-утка. Другой постоянно кашлял и отхаркивал что-то, и соответственно звался кашляющий Генри. Еще один, безногий катился в маленькой тележке, и по неизвестной причине назывался Арнольд Сайдвейс. А четвертого, по какой-то очень хорошей причине звали стариком Роном-Вонючкой.

Рон вел на маленькой пожелтевшей и изношенной веревке терьера, хотя, говоря по правде, трудно было сказать, кто кого вел, и если кто-то слишком сильно дергал веревку, другой падал на колени, сразу после крик «Сидеть!». И если есть много дрессированных собак надрессированных для разных дел, типа поводыри для слепых, или даже для глухих, то у Рона-Вонючки была единственная в своем роде собака-поводырь для безмозглых.

Нищие, ведомые собакой, направлялись к темному проему под Мисбегот-бридж, которые они называли домом. По меньшей мере, один из них называл его «домом», остальные называли его «Хаааурк хааарк ХРРааурк птюи!», «Хехехе! Ой!», и «Клоповник, тысячелетняя рука и козявка!»

Пока они шли вдоль реки, они передавали друг другу бутылку, к которой со вкусом прикладывались, и время от времени рыгали.

Собака остановилась. Нищие, натыкаясь друг на друга, тоже остановились.

К ним навстречу двигалось какое-то существо.

— Господи Боже!

— Птюи!

— Ой!

— Клоповник?

Нищие прижались к стене, пропуская прихрамывающее бледное существо. Оно держалось за голову, как будто хотело поднять себя за ухо, и иногда неожиданно ударяясь головой об здание, вдоль которого шло.

Они увидели, как существо вытащило металлический столб на причале и начало бить им себя по голове. В конце концов, железный брус раскололся.

Существо выбросило обломок, схватилось за голову, открыло рот, из которого полился красный свет, и заревело как разъяренный бык. Потом повернулось и исчезло в темноте.

— Снова этот голем, — сказал человек-утка. — Белый.

— Хехе, я тоже иногда делаю такое по утрам со своей головой, — сказал Арнольд Сайдвейс.

— Я знайте о големах, — сказал кашляющий Генри, умело сплюнул и сбил жука ползущего по стене в шести метрах от него. — Им не делать голоса.

— Клоповник, — сказал старик Вонючка Рон. — Бац по гусенице, фрр, бам по куколке, и козявке, потому как червяк на другой ноге! Глянь как он нет.

— Он имеет в виду, что это тот же самый, которого мы видели недавно, — сказала собака, — Когда убили старого священника.

— Ты думаешь нам надо сказать кому-нибудь? — спросил человек-утка.

Собака покачала головой. — Не-а, — сказала она. — У нас здесь классное место, нефига его засвечивать.

Пятеро продолжили свой путь в сырую тень.

— Я ненавижу проклятых големов, они отбирают у нас работу...

— У нас нет работы.

— Не понимаешь о чем я?

— Что на ужин?

— Грязь и старые ботинки. ХРРааурк птюи!

— Тысячелетняя рука и козявка, я сказ.

— Р'д у меня есть голос. Я могу поговоркать сам.

— Тебе пора кормить свою утку.

— Какую утку?

Туман пылал и выл вокруг Пяти и Семи Дворов. Огни пылали, но от них облака тумана освещались красным заревом. Поток расплавленного железа остывал в формах. Вокруг по мастерским стучали молотки. Работа сталеваров управляется не часами, а более важными законами расплавленного металла. Хотя уже была почти полночь, но в кузнях Огнезакалов, Ударилов и Кузниц лимитед продолжали суетиться.

В Анк-Морпорке было много народа с фамилией Огнезакал. Это была распространенная фамилия у гномов. По этой простой причине Томас Кузнец сменил свою фамилию на Огнезакал, это было полезно для бизнеса. Люди думали что «работа гномов» лучше, и Томас Кузнец решил не спорить.

Комитет Равного Роста выдвинул свой протест по этому поводу, но рассмотрение дела завязло где-то, прежде всего потому, что большинство членов комитета были людьми, так как гномы обычно заняты более важными делами, чтобы беспокоится о подобного рода вещах [12], и в любом случае их позиция основывалась на том, что мистер Огнезакал, он же Кузнец — слишком высок, и соответственно это было крайней дискриминацией из-за роста, и технически шло вразрез с законами самого комитета.

А пока Томас отрастил бороду, стал носить железный шлем (когда кто-нибудь из официальных лиц был поблизости), и поднял цены на двадцать пенсов с каждого доллара.

Тяжелые шлемы украшенные бычьими рогами лежали в ряд. Еще нужно было обстучать мечи и подготовить формы из пластин. Во все стороны летели искры.

Огнезакал снял шлем, (члены Комитета были где-то поблизости) и вытер лоб.

— Диббук? Где тебя черти носят?

Чувство чего-то громоздкого за собой заставило его обернуться.

Кузнечный голем стаял вплотную к нему, отблески пламени плясали на его темно-красной глине.

— Я же говорил не делать так! — заорал Огнезакал, стараясь перекричать шум.

Голем показал ему грифельную дощечку.

Да.

— Ты закончил со своим святым выходным? Тебя не было слишком долго!

Извините.

— Хорошо, теперь пойди и встань за молот номер три и пришли мистера Винсента в мой кабинет.

Да.

Огнезакал поднялся по лестнице к своему кабинету. Наверху он повернулся посмотреть, как идет работа во всей кузне. Он увидел, как Диббук подошел к молоту и показал дощечку мастеру мистеру Винсенту. Мистер Винсент повернулся и пошел. Потом Огнезакал увидел, как Диббук взял болванку меча и подержал ее под несколькими ударами парового молота и отбросил ее в сторону.