Кристина Юраш - Драконий чих, или Отскребайте мага!

Однако, его возмущений я не слышала!

С каждой секундой я убеждалась, что есть такие группы, которые чаще заказывают убийце, чем по магическому радио.

Мне искренне хотелось не только разобрать, что они там поют. Но и самих участников группы на запчасти. Солист пел не ртом. А чем-то другим. Складывалось впечатление, что я не хочу знать, какие органы способны издавать этот звук.

Поначалу я не могла понять, на чем они играли. Потом бросила это гиблое дело. И решила, что есть такой инструмент «нервы». Так вот, они играли на них виртуозно!

Я была не уверена, что это именно куплет. Но слов я разобрать не смогла. Зато припев был понятен.

— Пусть крестьяне схватятся за вилы! Я достану труп твой из могилы! — повторял сверхъестественный, с позволения сказать голос.

Я прибирала в комнате, пока Фуфлыжник постигал прелести тяжелого магического рока.

— А теперь ударим тяжелым заклинанием! — произнесла я. Но меня, разумеется никто не услышал. Скоро я мало кого слышать буду.

И недрогнувшей рукой я поставила песню с начала. Зациклила ее. Ведь ни что так не выводит из себя, как песня, играющая по сотому кругу.

Сначала я была уверена, что не переживу. Потом наступило смирение. Под конец я стала даже подпевать.

— Пусть крестьяне схватятся за вилы! Я достану труп твой из могилы! — подпевала я, чувствуя синдром «Принцессы».

Именно так называли у нас состояние, когда тебя похитил дракон. А ты начинаешь понимать, что он милый! Спустя месяц обитания в его пещере.

— Пусть крестьяне схватятся за вилы! — пела я, быстро делая домашнее задание за завтра.

— Хе! — выдал Фуфлыжник, глядя на меня перепуганными глазами.

— Что? — едва слышно спросила я. Раз соседи еще не прибежали, видимо они не слышат. Или умерли.

— Хе! — выдал Фуфлыжник. И посмотрел на меня со всем страданием.

— Ты что-то проглотил? — прошептала я, беря его на руки.

— Хек! — выдал мне в лицо черный дым маленький дракон.

— Ротик открой, — встревоженно прошуршала я, пытаясь высмотреть причину внезапного «Хек!»

Он кашлял. И это было видно. Кашлял и страдал.

— Ты не заболел? — встревожилась я ни на шутку. — Малыш? Ты чего? Вроде с утра не кашлял!

— Кхек-кхек! — подавился Фуфлыжник. Я уже осторожно рассмотрела его. Все-таки мальчик.

И он снова уставился на меня страдальческим взглядом. А потом он начал икать. Словно его по матушке вспоминала вся Академия.

Испугавшись, я схватила книги по драконоводству. «Драконьи болезни», — нашла я раздел.

— Ик! — выдал мой малыш. Он свернулся какашечкой на коленях и икал.

«Драконы не болеют. Точнее, ученым не удалось определить ни одну драконью болезнь. Те болезни, которые у людей называются драконьими, не имеют отношения к драконам», — прочитала я.

— Все хорошо, — гладила я жесткую чешую. «Ик!» — спорил со мной малыш.

И вообще! Его пора купать! А то он весь пыльный и грязный. Еще бы! Тяжкий фронт познанья мира.

Я отложила одну книгу. И принялась за следующую. Благославленную инквизицией. Она называлась скромно «Все о драконах. Ответы на часто задаваемые вопросы».

Предисловие к этой замечательной книге начиналось словами: «Дорогой умственно отсталый, недалекий, вкусный человек! Среднестатистический дракон потребляет до двадцати таких, как ты в неделю!»

Я до нее пока что не добралась.

«А что если у дракона отвалилась чешуя? Это хорошо или плохо?» — задавал вопрос любопытный читатель. «Беги, дурак, а не чешую рассматривай!» — отвечала инквизиция.

Или вот еще. «Как отличить самку дракона от самца?», — спросил еще один любопытный читатель. «У самца кишечник длиннее на два метра. Это все, что тебе пригодиться при встрече с драконом», — отвечала добрая инквизиция.

Я отложила и эту книгу. Зачем я только ее брала?

— Ик! — жалобно выдал Фуфлыжник. И посмотрел на меня виновато-виновато.

Где-то гремела музыка, но мне было все равно.

— Ик! Ик! Ик! — давился чем-то малыш. Я попыталась открыть ему рот, как вдруг…

— Пышь! — я едва не осталась без волос, ресниц и бровей. В меня брызнула тонкая струйка пламени. Хорошо, что я вовремя успела зажмурится.

— Пышь! Ик! — обрадовался Фуфлыжник, пока я тушила волосы и пиджак. Он радостно сполз с рук, воспользовавшись тем, что я спасаю себя от стрижки — вспышки.

— Пышь! — выдал он, стоя в центре комнаты. И мой розовый носок обгорел наполовину.

— Караул, — сползла я на пол, глядя на гордо поднятый хвост, широко расставленные крылья и кривые лапы.

«Да, трепещите, носочки!» — гордо поднял взгляд малыш.

— Тише-тише-тише… — ползла я к нему. Чтобы не спугнуть.

— Пышь! — в одеяле появилась огромная дырень.

— Иди сюда! — кралась я, в надежде, что успею схватить его раньше, чем он сожжет комнату.

Мне удалось надеть ему на морду резинку для волос. Желтые возмущенные глаза скосились на розовый бантик. Лапки пытались сорвать резинку. Он посмотрел на меня требовательным взглядом ребенка: «Мама! Сними!»

У меня дрогнуло сердце. Я взяла его на руки и прижала к себе.

— Прости, малыш, — шептала я в драконье ухо. — Вот как объяснить тебе…

Дракон сползал по пиджаку. Но я приподняла его и потерлась носом о жесткий клювик.

— Тебя могут убить в любой момент, — прошептала я, выдыхая и поджимая губы. — Понимаешь? Маги … они не любят драконов… Ну… мир так устроен… Нет, конечно, они любят драконов, но только дохлых… Сердце дракона, чешую, тертую драконью кость…

— Фу! — выдал затосковавший Фуфлыжник. Он прижался ко мне и вцепился когтями в пиджак. Я держала его осторожно, чтобы не повредить тонкие крылья.

— Да, фу! — улыбнулась я. И тут же снова погрустнела.

Кто-то нес его в Академию. Или из Академии. Скорее всего, в Академию. И попал в засаду гоблинов.

И если бы его нашла не я, а кто-то другой… Страшно представить, что с ним было бы!

В этот момент я прижала малыша к себе покрепче.

— Уфуф! — возмутился Фуфлыжник. Он терпеть не мог телячьи нежности. И больше всего не любил, когда его целуют в клювик. В этот момент он был уверен, что без носа мне будет куда удобней. И экономней.

Жаль, что я тогда растерялась и не обыскала сумку! Возможно, там и сохранилась бы какая-нибудь записка. Но теперь я вряд ли найду это место. Да и сырость сделала свое дело. В гоблинском лесу всегда сыро…

— Маленький мой, — баюкала я его, под убийственную музыку. Которую уже почти перестала замечать. — Этот мир для тебя опасен. Пойми. И я очень за тебя переживаю… Если тебя найдут здесь, то тебя уничтожат. А я…

В горле защипал комок слез.

— А мне придется сражаться за тебя до конца, — выдохнула я, представляя все это, как наяву. — Против Инквизиции и Академии…

Музыка гремела, вынося окна. Сердце билось, пытаясь достучаться до Фуфлыжника.