Сергей Панарин - Сила басурманская

Были здесь и нищие. Семеро увечных сидели в сторонке и просили подаяние. С ними рядом стояла женщина с грудным ребенком на руках. Видимо, беженка из Тянитолкаева или вдова. Похлопав себя по бедру, Иван понял: не до благотворительности.

У обшарпанной стены княжьего городища, хотя городища как такового тут не было, просто дворик, стоял помост, на котором на потеху столпившейся публике кривлялся долговязый шут. Старшой подобрался ближе.

Скоморох разыгрывал представление, нацепив на обе руки по тряпочной кукле. Правая изображала девушку с косой, сплетенной изо льна, да малюсенькой корзинкой, левая обозначала волка в кике – женском головном уборе.

– Бабушка, а почему ты не отбрасываешь тени? – пищал лицедей за девушку.

Волк подбирался к вопрошающей красавице, а шут пробасил:

– Это потому, что я давно отбросила копыта!!!

Толпа ахнула.

– Вот такие гнилые басни ходят в далекой Парижуе, люд честной! – Скоморох спрятал руки за спину. – Коли не понравилось, то не стой, не ной. Коли люба сказочка, подай четвертной!

Длинный и с виду нескладный артист с гротескным красным носом и намазанным на щеках румянцем сделал сальто назад, прошелся по помосту колесом и бухнулся на «шпагат». Зрители захлопали, заулюлюкали. К ногам ловкача полетели монетки.

«Кажется, я с ним встречался, – подумал Иван. – На пиру. Он и еще один, коренастый. Нафаня и этот… Как же его?.. Сивояр!»

Отличная память – повод для гордости, только практической пользы имя скомороха не принесло. Сивояр, и ладно. Тем более шут собрал выручку и испарился.

Пошатавшись без дела еще час, дембель вернулся к резиденции Мухаила. В хитрой голове воронежца возник наглый план возврата приемника.

Дубыня все так же дремал на завалинке. Даже позы не сменил.

– Ну, явился? – гаркнул Старшой, подкравшись к млеющему бугаю.

– А? Что? Нет! Да! Нет! – затараторил спросонья Дубыня.

– Чего ты брешешь, остолоп! – раздался голос сверху.

Как и в день знакомства, ростовщик выглянул из окна второго этажа. Иван помахал плешивому Мухаилу:

– Привет, процентщик!

– Не злословь! – замахал тонкой ладонью Гадцев сын, считавший любое незнакомое слово страшным ругательством волшебного свойства. – Проходи, э… князь дорогой! Ну и денек нынче, сплошные князья… А ты, буйвол ненасытный, не спи в карауле. Ты мне тут всю еду сожрал, питье выдул и воздух выдышал!

Мальчишка провел парня по узкому коридору и крутой лестнице. Прием состоялся в том же роскошном кабинете, где один только диван тянул на произведение мебельных искусств. Щетинистые обвислые щеки Мухаила тряслись, когда он пожимал руку Старшого. Дембель уселся на диван и украдкой вытер пот, доставшийся ему с ладони ростовщика.

– Тебе понадобился дополнительный заем? – вкрадчиво спросил Гадцев сын.

– Хм, наоборот. Я бы хотел вернуть себе вещицу.

– Заклад?! – удивился Мухаил. – Вот уж не думал, не гадал, что ты так скоро расплатишься.

– Князь я или кто? – сыграл надменность Иван.

Ссутулившийся ростовщик стал похож на горбуна-гнома, который не хочет делиться сокровищами своих пещер. Руки, сложенные перед грудью в некое подобие крылышек курочки-гриль, беспрерывно трепетали. Мухаил готовился считать прибыль и в то же время кумекал, как бы обставить дело так, чтобы бесценная вещица не из Яви осталась в его распоряжении.

– Все ли денежки при тебе, княже? – проблеял процентщик. – Ты только не подумай, что я-де не верю, так ведь у вас товар, у нас…

– Делу время, Гадцев, – грубо оборвал Старшой, не скрывая антипатии к Мухаилу. – Ситуация критическая, и если ты подвергнешь затяжке наш коммерческий форум, то я применю адекватные санкции! Сиюмоментно!

Мигом потеряв лицемерную улыбочку, ростовщик впал в страшное оцепенение:

– Адек… ватные?.. Са-санкции?..

– Сиюмоментно, – мрачно повторил дембель.

Мухаил не понял ни слова, но ледяная убедительность и стальной взгляд Задольского князя обезоруживали. По разумению Гадцева сына, за одну реплику Иван умудрился наслать на бедную плешивую голову процентщика не менее семи адских бедствий. Мир катился к краю пропасти, на дне которой ждали острые колья и ядовитые змеи. Это был полный конец.

– Тащи сюда радиоприемник, шкура! – рыкнул Старшой, подражая хрипам Владимира Высоцкого. – Транзистор, эф-эм-ресивер, электроприбор!

Последнее заклинание полностью сломило скупердяйский дух ростовщика, и он поспешил в подвал.

– Вот так, – удовлетворенно протянул дембель, оставшись в одиночестве.

Через минуту по лестнице затопали башмаки Мухаила. Запинающийся процентщик нес многострадальный «Альпинист».

– Извольте…

– Врубай! – гаркнул парень.

– Ш-ш-што? – судорожно выдохнул Гадцев сын.

– Включай! Ручку крути, якорь тебе в сопло! Вон ту, круглую.

Ростовщик принялся трогать дрожащими пальцами ручку настройки. Чуть не выронил прибор от волнения. Радио, естественно, молчало.

– Ничего не понимаю. – На глазенки Мухаила навернулись слезки.

– Опаньки! – плотоядно ухмыльнулся Иван. – А вот это дело пахнет дефектом и, соответственно, рекламацией.

– Молю тебя всеми богами, перестань изрекать слова силы, княже. – Гроза всех заемщиков пал на колени, протягивая пластмассовую коробочку дембелю.

Старшому сделалось неловко: мол, не перегнул ли я?

– Чего ты мне его суешь? – понизил он голос до проникновенного. – Ты хоть понимаешь, чучело средневековое, что теперь не будет ни амплитудной, ни частотной модуляции?

– Понимаю… То есть нет, – промямлил уничтоженный по всем статьям процентщик.

– То-то и оно. – Взяв «Альпинист», парень пошел к выходу.

Мухаил робко крикнул вслед:

– А деньги?

– Во, точно! – Иван хлопнул себя по лбу. – Штрафные санкции! Сколько у тебя в карманах?

– Десять золотых, только…

– Давай сюда.

Вернувшись к ростовщику, Емельянов-старший отобрал у него мешочек, припасенный в глубоком кармане восточного халата.

– Впредь не обдирай нуждающихся, иначе что?

– Са-санкции?

– Молодец, сам все отлично знаешь.

Несмотря на полную победу, дембель чувствовал себя, будто в канализации искупался. Из дома Гадцева сына он проследовал обратно на площадь, подошел к семерым нищим и каждому дал по монете. Женщине с грудничком оставил три. Так легендарный жадина Мухаил стал благотворителем.

Иван, скомканно ответив на благодарность нищих, поспешил прочь. Вечерело, площадь почти опустела, и парень остановился возле помоста, желая проверить работоспособность радио. Вдруг он был так убедителен, что «Альпинист» отказал?

Накрыв клеммы пальцами, Старшой услышал знакомые трески-всхлипы и поймал новостную передачу. Бодрый мужичок докладывал скороговоркой привычный бред, прерываемый тревожными музыкальными акцентами: