Анастасия Никитина - Права и обязанности некроманта

— Эй, Корве! Пойдёшь со мной на вечеринку?

Рой, уже поставивший ногу на первую ступеньку лестницы, ведущей к спальням, обернулся.

— Разумеется, нет, Мэй! — моментально рявкнул он через всю столовку.

Я отвесила шутовской поклон.

— Какая жалость.

— На фига ты его приглашала? — опешила Тория.

— Небольшая месть и заодно увеличение объёма компромата, — ухмыльнулась я и, накинув полог тишины на наш стол, добавила: — Ты же помнишь, как благородные тисы задумали подправить семейную наследственность? А теперь представь, что скажет высокородный Корве-старший…

Орлей непонимающе приподнял брови, и я кивнула подруге.

— В общем, если старый лорд обо всём этом узнает, то наследнику Корве небо с овчинку покажется, — закончила Тория, с моего разрешения в двух словах описав выверты Роя с нежеланной женитьбой. — Так что сильно пакостить он не станет.

— Ничего себе, — покачал головой Виктор.

— Кстати, раз уж негодный Корве мне так жестоко отказал, — я скорчила нарочито-фальшивую страдальческую мину, — то от мук выбора я избавлена. Тис Орлей, вы же не откажете попавшей в безвыходную ситуацию тисе.

— Разумеется, нет, тиса Мэй, — подхватил мой шутливый тон Виктор, сопроводив слова изящным поклоном. — Чем я могу служить благородной тисе?

— Благородной тисе требуется учтивый кавалер для праздничной тягомотины у профессора Лэнгли…

— О… Нет, Лира, — вдруг покраснел Виктор. — Я бы с удовольствием, но это без меня. Я… Э-э… Танцевать не умею, вот.

Пока я хлопала глазами, опешив от такой резкой перемены, он, бросив свои книжки, быстро ушёл из столовой.

— Что это было?

— Зря ты… — одновременно со мной заговорила Тори.

— Я-то боялась, что у него новый приступ любви случится. А это что?

— Э… Ну да… Ты, наверное, не подумала… Но, в общем-то, тайны никакой и нет…

— Тори! Не тяни. Что я ляпнула не так?!

— Я же тебе рассказывала! Орлей — старинный род. Когда-то в Десятке был. Вроде Корве. Когда отец Виктора был жив, ещё куда ни шло, а уж как умер… В общем, финансовое положение там оставляет желать лучшего, да ещё и мать Виктора, по-моему, потихоньку с ума сходит. Родовой особняк — развалина, вассалов нет, денег тоже. Книжки-то он читал, а вот рапиру разве что на картинках видел. Приходится на всем экономить и всё такое. Но ему-то по статусу несколько другой образ жизни положен. Вот и держится он подальше от наших благородных.

— Вот оно что… — протянула я.

Ничего нового я, собственно, не услышала. Всё это было в воспоминаниях моей предшественницы. Как и её наплевательское отношение к проблемам якобы друга. Вот и я не воспринимала рассказы о печальном состоянии дел рода Орлей слишком всерьёз. Но с другой стороны… А что я могла сделать? Не замуж же за него идти из чистого альтруизма, в самом деле!

Так ничего и не решив, я покончила с завтраком и, натянув тёплый плащ, вышла за ворота академии на площадь. Роскошная материнская карета остановилась рядом несколько минут спустя. Вилий распахнул дверцу и помог мне забраться в тёплое, укутанное согревающими чарами нутро экипажа. Заскрипел свежий снег под колесами.

Я откинулась на мягком сиденье, старательно вычищая из головы все лишние мысли. Меня ждали две недели каникул в кругу семьи. И я не желала отравлять эти дни бесполезными размышлениями над чужими проблемами. Иномирные техники из доставшейся мне от чокнутого высшего разума книги хорошо помогали контролировать собственные мысли. Вот только отучить меня смотреть в окно они пока не сумели. К сожалению.

На выезде из города карета ненадолго остановилась, дожидаясь, когда через ворота пройдёт длинный армейский обоз. А минуту спустя рядом задержались и всадники. Три всадника. Ржущий громче собственного коня Рой. Болтающий Альв. И мрачный, как грозовая туча, Дон. Самоконтроль жалобно скрипнул, и воспоминания о последних неделях учёбы завертелись в моей голове с удвоенной скоростью.

— И когда я уже действительно научусь держать себя в руках! — проворчала я себе под нос, с трудом отводя взгляд от припорошенной снегом фигуры в двух метрах от меня. Чтобы задёрнуть шторку, понадобилось ещё одно дополнительное усилие. — Ну, нравится ему, когда им помыкают. И бесы с ним! Меня-то что так коробит?!

Волшебные две недели дома пролетели как один день. Делли, правда, поначалу вела себя довольно холодно, но, видимо убедившись, что дурацких шуточек и прочих издевательств как не было, так и нет, расслабилась. Матушка, хорошенько отругав меня за чрезмерно скромный внешний вид и «забытый» сундук с одеждой, сменила гнев на милость куда быстрее. Отец же просто был рад меня видеть.

К сожалению, в этой бочке с нектаром нашлась и своя ложка дёгтя. Точнее, две. В последний день каникул с утренней почтой привезли письма и для меня.

Увидев большой квадратный конверт с печатью академии, Делли тут же воскликнула:

— Результаты! Покажи! Отец с мамой всю осень спорили, что у тебя с артефакторикой получится!

Сломав магическую печать, я улыбнулась и, не открывая, протянула конверт отцу. Тот бросил победный взгляд на матушку и поспешно достал белый лист.

— По результатам промежуточных зачетов Лира Мэй официально получает звание лучшей студентки второго потока! — провозгласил он, быстро пробежав взглядом по витиеватым строчкам.

— Уморишь себя такой учёбой, доченька, — покачала головой матушка, вопреки моим ожиданиям не выказав особого восторга.

Впрочем, я забыла об этом минуту спустя, потому что, как оказалось, отец ещё не закончил.

— А также решением Совета профессоров назначается предстоящей своего потока!

— Что? — опешила я.

— Поздравляю, дочь!

Увидев, какой гордостью светится отец, и некстати припомнив совсем иное выражение, мелькавшее на его лице при той, прошлой Лире, я прикусила язык. Моё недовольство всё равно ничего не изменит, а настроение родным испортит. «И хотела же не высовываться, — мрачно думала я, наигранно улыбаясь и принимая поздравления. — Но нет… Мне же спокойно не живётся. Не высший разум подгадит, так сама каких-нибудь ненужных высот достигну!».

В результате ошеломившей всех, включая меня, новости вторая ложка дёгтя так и осталась лежать нераспечатанной на столе. Вспомнила я о ней только утром за завтраком, когда служанка снова принесла почту и вручила мне тот же узкий длинный конверт. Убедившись, что печать мне незнакома и совершенно не похожа на герб Корве, я, пожав плечами, открыла послание:

«Прошу прощения за неприятную сцену. Всех благ в новом году и благословения богов на все последующие. Дон ».

Моргнув, я ещё дважды перечитала запоздалые извинения и не менее поздние поздравления, задержавшись на короткой подписи. Вот так просто: «Дон». Ни титула, ни фамилии. Ничего. Просто имя.