Ольга Назарова - Счастье обыкновенного говорящего кота Мяуна

– Нет, ты не думай, он бы меня не оставил. Но, пришлось. Мы с мужем очень хотели купить дачу! Очень! Муж работал, отлично зарабатывал, он был архитектор. Но, мы купили машину, начали ездить за город, и он прямо загорелся дачей! Нашел идеальное место, и представь себе, совершенно такой дом, как он хотел! Это небывальщина вообще-то. Для архитектора встретиться с воплощенной, уже готовой мечтой! Он меня туда возил, я видела. Дом красивый и безумно дорогой! – она снова промокнула глаза, как по команде наполнившиеся слезами. – Но, он совсем не умел копить деньги. Всегда было много друзей, кому-то помочь, кто-то занял… И он никогда не считал, кому и сколько. Часто просто давал без отдачи. Всегда говорил, что нам же дают. Дают заработать, иметь, и мы должны давать. А иначе, зачем всё? Короче, когда он захотел купить дачу, денег у нас не оказалось.

Мяун потёрся о мокрую ладонь, успокаивая хозяйку квартиры.

– Спасибо, милый, я поняла, что ты меня утешаешь! Да, так вот, муж решил взять кредит. Отправились мы в банк и нам кредит выдали. Муж-то зарабатывал отлично! Ну, то есть сразу не выдали, сначала одобрили, и когда разрешили ехать за деньгами, муж поехал один. Он приехал с деньгами, припарковал машину, и уже почти дошел до подъезда, и упал. И умер сразу на месте. Оторвался тромб. Я плохо помню, как всё было, думала, сама умру, а когда немного пришла в себя, выяснилось, что денег не нашли. То есть он нёс барсетку с бумажником. У него такой красивый бумажник был, с гербом. Я ему подарила, и он им страшно гордился. Так вот, барсетку нашли, а бумажника в ней не было. Я не знаю, куда он делся… А кредит-то отдавать надо! А чем? Сын работал уже, но и близко столько не получал, я тоже. Но, мы старались. Мы старались, и старались, но меня отправили на пенсию, и стало понятно, что мы не справляемся. Владик тогда решил, что надо ехать и зарабатывать. Он в Норильске сейчас. Работает как проклятый, чтобы выплатить кредит! – она снова заплакала.

Мяун вздохнул, и подобравшись поближе начал тихонько мурлыкать. И чем дольше он мурлыкал, тем дальше исчезал холод того прошедшего давно и такого страшного дня, и безнадёжность дня завтрашнего. – Ничего-ничего, как-нибудь обойдётся, потихоньку, помаленьку, как-то будет в нашей жизни, ведь ни разу не бывало, чтобы не было никак! – пела переливчатая немудрящая песенка, от которой разжимались когти поганой холодной тоски, она отступала далеко, забивалась в сумрачный угол, пока не растаяла там нестрашным воспоминанием.

– Как хорошо, что ты пришел! Мяуш, так тебя Анечка зовёт? Да? Я слышу иногда, когда ты на балконе отдыхаешь.

Мяун опять чуть не сказал, что да, но спохватился и просто кивнул.

– Как же хорошо! Ничего-ничего, как-нибудь обойдётся! – она непонятно каким образом уловила слова той кошачьей песенки и невольно сказала их вслух. – Я справлюсь. Главное, чтобы Владик не надорвался.

Мяун уходил из квартиры, где хозяйка уже не плакала, а задумчиво улыбалась ему вслед. Уходил, правда, в глубокой задумчивости.

– Бумажник с гербом, да? Несколько лет назад… Герб почти стёрт, разумеется… Деньги… Много-много денег. Дом, который так хотел архитектор… – он хмуро запрыгнул домой. – Да какое мне-то до этого дело? Я – кот! Я бумажник не спёр, а честно заработал! Разве я что-то должен? Ничего я не должен! И вообще, может, это и не тот вовсе бумажник. Мало ли у крыс чего завалялось…

Он походил взад-вперёд, по подоконнику, уже понимая, что его несусветно раскормленная совесть покоя ему не даст. Прыгнул к зеркалу и скорчил рожу, вглядываясь в прозрачную и прохладную глубину. – Идиот! Рыжий, кошачий, одна штука! Состояние небольшое припрятано! – передразнил он себя. – Фрррр! А, ладно! Что, мне разве чего-то не хватает? Васька есть, Аня и Олег, и даже собаки собственные! А деньги – зло! Особенно котикам!

Он спрыгнул с комода, важно прошествовал в абсолютно секретное и тайное место, саркастически осмотрел золото, которое ему когда-то принёс Крупка, хмыкнул:

– Если завтра найдётся пра-пра-правнук владельца вот этого всего, я даже слушать не буду, а просто написаю ему в ботинки! – прихватил зубами тяжелый бумажник с практически стёршимся гербом, и отправился к окну.

Сначала он думал попросить Аню отдать деньги, но понял, что выглядеть это будет нехорошо.

– Если я принесу, тоже не очень-то… Словно я у хозяев взял и принёс. Типа они украли. А как тогда? Объяснить? Поговорить? Нет, слишком много о нас тоже рассказывать нельзя. Люди разные.

Идею подал вороний гвалт, донесшийся со стороны парка.

– Точно! Знаю! – Мяун покосился на старое воронье гнездо на их дереве. Ночью он отнёс туда бумажник и тщательно прикрыл его обрывком старого плаща, завалявшемся в гнезде. А утром, наведался к соседке сверху.

– Ой, это ты, мой хороший? Сейчас я тебе окно открою! Только вот угостить мне тебя нечем. Я стараюсь экономить, чтобы поскорее кредит отдать, копейки, конечно, но, хоть как-то поменьше потом платить! – Мяун вздохнул, потёрся о руку женщины, привлекая её внимание, и прыгнул снова на дерево. Она, конечно же, смотрела на кота!

– Правильно, отлично, и не уходи! Вот, видишь, гнездо!? Я там роюсь, роюсь, смотри внимательно!

– Ой! Что ты там нашел? – Людмила Викторовна, сама не зная, почему разволновалась. – Что это? Там…

Кот, великолепный, яркий, пушистый соседский кот, достал из старого вороньего гнезда какой-то лоскут, лапой выкинул его, а потом…

– Не может… Не может этого быть! Это же Гошин бумажник! Этого не может быть! – она понимала, что бумажник может оказаться пустым, скорее всего так будет! Разве может быть вот как, чудесно?

Мяун осторожно сползал, крепко зажав в зубах тяжелый и неудобный бумажник, потом, уже увереннее прошелся по ветке, потом короткий прыжок на подоконник. Иииии…

– Котик… Это же Гошин бумажник и все деньги! Все деньги, которые пропали! Котинька, милый, хороший мой! Так же не может быть! Золотко моё! Да как же ты… Как же ты понял? Как же ты нашел?!!!

– Ээээх, даже не в том вопрос! – хотелось ответить Мяуну. – Как же я отдал!? А! Ладно… Карманов у меня нет, деньги класть некуда. А вот должок был, и ещё какой. У всех ведь свой самый мрачный день ноября, даже если это август… Раз уж мне было даровано чудо, нехорошо самому-то его зажиливать…

– Котинька! Мы отдадим кредит, Владик вернётся! Мяуш! Солнышко моё, моё чудо!

Мяун давно ушел, спустился вниз и мирно спал на кухне. А Людмила Викторовна решительно взяла бумажник мужа, пересчитала деньги, прикинула и удивилась. Курс изменился, и она теперь полностью могла погасить долг, и на жизнь оставалась довольно приличная сумма, да ещё с учетом выплаченной части кредита, сумма получалась уже весьма приличная. Она оделась, вызвала такси и отправилась в банк. Закрыв кредит и открыв счёт, куда положила остаток денег, вышла из банка уже совершенно другим человеком. Словно упала с плеч тяжеленная гора! Теперь, когда она точно понимала, что это не сон, а чудесная реальность, подтвержденная банковской выпиской, она взяла телефон, и набрала номер сына: