Екатерина Верхова - Город Бегемотов [СИ]

Дэм меня старательно игнорировал после того, что я высказала. Лишь носился по магазину, наводя беспорядки в тех местах, где я минутой ранее расставляла все по полкам — словно специально пытался разозлить.

Альвина пропадала в закрытой секции, оставив клиентов на Дэма. Он, в свою очередь, к общению с ними не тяготел и каждому пришедшему сообщал про переучет. Я же старалась как-то себя развлечь, чтобы не заснуть, потому ходила за парнем, действуя тому на нервы. Только он наводил беспорядки, как я, словно заботливая нянюшка, вновь расставляла все по местам. Спустя какое-то время меня это начало так веселить, что я начала подхихикивать.

— Ты двинулась на почве нервного расстройства? — наконец обратил на меня внимание Дэм.

— Вы посмотрите, кто со мной разговаривает, — театрально захлопав в ладоши, умилилась я.

— А я с тобой и до этого разговаривал, — процедил парень, закатывая глаза.

— До этого, это когда я пыталась у тебя выяснить, что ты ищешь, или когда ты трижды споткнулся об меня?

— Ну а что ты под ногами крутишься? — выплюнул Дэм.

Такое ощущение, что я всегда всем только мешаю. И от меня одни проблемы… Даже с родителями! На кой черт они меня рожали, если четко понимали, что кроме науки в их сердцах больше ни для чего места не найдется?! На меня они обращали внимание только когда было необходимо поставить подпись в дневнике или откосить от родительского собрания… Я только и делаю, что вызываю чье-то недовольство. Девочки в детском саду постоянно меня дразнили, одна из них даже однажды чуть без скальпа не оставила. В школе каждый раз, когда я пыталась влиться в какую-то тусовку, начать беседу — все тут же замолкали, красноречиво переглядывались: «Мол, что это она тут забыла?!». В ВУЗе и пытаться не стала — довольствовалась общением с Ванькой. Да и ему я мешаю! Он бы сотню раз уже мог обзавестись нормальной компанией, но нет! Он же чувствует ответственность за меня, оставить не может из-за того, что совесть не позволяет. Но ведь на самом деле я прекрасно понимаю, что не нужна. Никому.

Глаза мгновенно наполнились слезами, горло перехватил спазм. Я тихо всхлипнула, не сумев совладать с эмоциями. Наверное, оно с недосыпа… Бесполезная ты, Алинка… Абсолютно. Даже доклад так и не сделала. А все эти фэнтези-книжки проклятущие! Кто же знал, что они так затягивают!

— Эй, ты чего? — с каким-то суеверным ужасом поинтересовался Дэм.

— Вот ты монстров убиваешь, а что такое женские слезы не знаешь?.. — снова всхлипнула я.

— Я, конечно, слышал, что зачастую они случаются без причин, но до этого не сталкивался. Даже немного растерян…

Дэм неуклюже похлопал меня по плечу.

— Просто… Кажется, мне немного страшно. Страшно от того, что я совсем не понимаю, что происходит.

— А что происходит? Какой-то идиот заложил твою душу, пока ты была совсем маленькая. Альвина сейчас пытается выяснить кому, а я пытаюсь найти артефакт, который поможет тебе с этим справиться.

— Всего-то, — саркастично передразнила я. — Ерунда-то какая, и чего я волнуюсь…

— Не истери только, — поморщился он. — Ты же обычно спокойная до ужаса, даже если вокруг снуют монстры. Даже ухом не ведешь! Рассматриваешь их с интересом, даже толком не понимая, насколько они опасны. А этот твой протест по защите суккубов?! Конечно, я перегнул палку, но ни у кого бы и желания не возникло за них вступаться, а ты еще и подверглась нападению от их братии… Алин, соберись. Ты же справишься! Мы справимся… И душу твою спасем, и выспишься нормально. И вообще, у тебя день рождения скоро. И у друга твоего! Вот ты озаботилась подарком?

— Нет, точнее да… — в заключительный раз шмыгнула носом я. Кажется, начинает отпускать.

— И не стыдно? — нравоучительно поинтересовался Дэм.

— Слушай, а почему тебе так Ванька нравится?

— Ну, он очень светлый человек. Да и на тебя положительно влияет.

Я хмыкнула. Ага, знал бы он, как положительно мы прогуливали уроки, чтобы пообщаться.

— А еще, — продолжил он, — он может защитить тебя от самой себя. Поддерживая лучшее в тебе, ему удается искоренить худшее. При этом не ведя беседы о морали и нравственности. Он сильная личность, на которую можно опереться. Вы как брат с сестрой, словно связаны. Это видно на уровне душ.

— На уровне душ?

— Каждое существо, будь то Воин Духа или ведьма могут видеть души человека. Какую-то едва уловимую судьбу. Так вот, вы с Ванькой связаны, как брат с сестрой и эта связь пройдет с вами сквозь годы, — на мгновение задумавшись, ответил он.

— Дэм, а ты на самом деле милый, — усмехнулась я.

— О, женщины… Имя вам коварство… — Дэм закатил глаза. — То вы плачете, то веселитесь. Буквально пять минут назад ты намеренно выводила меня из себя, а теперь говоришь, что я милый. Мне иногда кажется, что вы какой-то отдельный клан, высланный специально для того, чтоб поработить мужчин. Причем у многих даже получается.

— На самом деле, все мы лапочки, — я быстро и наивно похлопала ресницами, как всемирно известная Мэрилин Монро.

— У тебя нервный тик? — неожиданно спросил он, отводя взгляд от моего лица.

— Ты умрешь холостяком, — громко засмеялась я. — Либо станешь геем. Женщины ему не угодили… Ты же уже старичок. Откуда твои шовинистские наклонности?

— Ничего я не старичок. И ничего не шовинист. В женщинах есть и свои плюсы…

— В женщинах есть свои плюсы… — весело передразнила. — Говоришь, как старый, убежденный в своей правоте холостяк.

— А что не так?

— В формулировке.

— Объясни.

Я подошла к стойке с книгами и достала одну из самых больших. На эту поистине удивительную вещь я наткнулась буквально вчера. Особенность книги заключалась в том, что в ней были собраны копии всех великих картин разных времен и народов. При этом внешне фолиант имел небольшой размер и вес.

— Садись… — я указала Дэму на кресло и водрузила перед ним книгу на нужной странице.

— Я думаю, что эта женщина в представлении не нуждается. Но все же. Мона Лиза, она же Джоконда, она же Лиза Герардини — супруга торговца шелком из Флоренции. Так вот, как ты думаешь, почему портрет этой, вроде бы самой обычной, по тем меркам, женщины стал так популярен? Когда картину привезли в Москву, люди стояли в долгих очередях, чтобы посмотреть на нее хотя бы одним глазком. И сама Фаина Раневская однажды сказала, что эта женщина может сама выбирать, на кого производить впечатление. А Грюйе говорил, что скоро уж четыре столетия, как Мона Лиза лишает здравого рассудка всех, кто, вдоволь насмотревшись, начинает толковать о ней. Почему?

— Вполне вероятно, что картина могла понравиться знатному вельможе, мнение которого слишком высоко ценилось. Остальные, нахваливая портрет, скорее пытались угодить чужому вкусу, а впоследствии сами уверились в своих словах. Тонкий психологический ход. То же самое и с «Квадратом» Малевича. Никто просто не осмелился заявить, что ничего гениального в нем нет.