Роберт Шекли - Обмен разумов

Настал миг напряженного равновесия; затем сила Марвина сломила сопротивление незадачливого самоубийцы. Медленно, осторожно Марвин начал стаскивать спасенного вниз – отпустил предплюсну, перехватил его ногу в области большой берцовой кости и тянул вниз до тех пор, пока неизвестный не оказался в безопасности на проезжей части моста.

От собственных мрачных помыслов и следа не осталось. Марвин сгреб самоубийцу за плечи и свирепо встряхнул.

– Дурак несчастный! – закричал он. – Что это за трусость? Только идиот или безумец сводит так счеты с жизнью. Неужто у тебя вовсе нет силы воли, чертов ты…

Он вовремя прикусил язык. Перед ним, отведя взгляд, дрожал незадачливый самоубийца. И Марвин только теперь заметил, что спас женщину.

Позже, в отдельном кабинете примостного ресторана, Марвин извинился за резкие слова, что вырвались у него не от души, а от вспыльчивости. Но женщина, грациозно помахав лапкой, отказалась принять извинение.

– Вы ведь правы, – сказала она. – Мой поступок – поступок идиотки или безумной, или той и другой. Боюсь, ваше определение точно. Надо было дать мне прыгнуть.

Марвин заметил, что она красива. Миниатюрная, ему едва по грудь, но сложена безукоризненно. Брюшко подобно точеному цилиндру, гордая головка наклонена к телу под углом пять градусов (от такого наклона щемило на сердце). Черты лица совершенны, начиная от милых шишечек на лбу и кончая квадратной челюстью. Два яйцеклада скромно прикрывает белый атласный шарф покроя «принцесс», обнажая лишь соблазнительную полоску зеленой кожи. Ножки в оранжевых обмотках, подчеркивающих гибкие сегменты суставов. Пусть она незадачливая самоубийца – для Марвина она была самой ослепительной красавицей из всех, кого ему довелось повидать на Цельсии.

От ее красоты у Марвина пересохло в горле и зачастил пульс. Он поймал себя на том, что не сводит глаз с белого атласа, скрывающего и оттеняющего высокие яйцеклады. Он потупился и поймал себя на том, что разглядывает сладострастное чудо – длинную членистую ногу. Густо краснея, но заставил себя смотреть на сморщенную родимую шишечку на лбу.

Женщина, казалось, не замечала его пылкого внимания. Она простодушно предложила:

– Может, мы познакомимся, раз уж так получилось?

Оба неудержимо расхохотались над ее остротой.

– Марвин Флинн, – представился Марвин.

– Фристия Хелд, – назвалась молодая женщина.

– Я буду звать вас Кэти, если вы не возражаете, – сказал Марвин.

Они снова рассмеялись. Затем Кэти стала серьезной. Увидя, как быстро летит время, она сказала:

– Еще раз большое вам спасибо. А теперь мне пора.

– Конечно, – ответил Марвин, тоже вставая. – Когда мы увидимся?

– Никогда, – проговорила она тихо.

– Но мне это необходимо! – воскликнул Марвин. – Я хотел сказать – теперь, когда я вас нашел, я ни за что не соглашусь вас потерять.

Она грустно покачала головой.

– Вы будете вспоминать обо мне хоть изредка? – прошептала она.

– Мы не должны расставаться! – сказал Марвин.

– Ничего, переживете, – ответила она вовсе не в строгом тоне.

– Я теперь никогда больше не улыбнусь, – пригрозил Марвин.

– Кто-нибудь займет мое место, – предсказала она.

– Вы просто демон-искуситель! – вскричал он в ярости.

– Мы разошлись, как в море корабли, – поправила она.

– Неужели мы не встретимся? – осведомился Марвин.

– Время покажет.

– Я бы ходил за вами как тень, – с надеждой сказал Марвин.

– К востоку от солнца и к западу от луны, – произнесла она нараспев.

– Как вы немилостивы, – надулся Марвин.

– Я забыла про время, – сказала она. – Но теперь я о нем вспомнила!

С этими словами она вихрем метнулась к двери и исчезла.

Марвин проводил ее глазами, потом сел за стойку бара.

– Один за мою крошку, другой на дорожку, – бросил он бармену.

– Все бабы фальшивые, – сочувственно заметил бармен, наполняя бокалы.

– При ней иссохну, без нее сдохну, хандра у меня, – пожаловался Марвин.

– Парню нужна девушка, – изрек бармен.

Марвин осушил бокал и снова протянул его бармену.

– Розовый коктейль за мою голубую мечту, – распорядился он.

– Может, она устала, – предположил бармен.

– Не знаю, за что я ее так люблю, – констатировал Марвин. – Но по крайней мере знаю, отчего в небе померкло солнце. Среди моего одиночества она преследует меня, как бренчанье пианино в соседней квартире. Я буду поблизости, как бы она со мной ни обращалась. Может, все это напрасно, но я сохраню в памяти весну и ее, и не для меня ласкает кроны вешний ветерок, и…

Неизвестно, долго ли продолжал бы Марвин свои причитания, если бы где-то на уровне его ребер, на два фута влево, кто-то не прошептал:

– Эй, миштер!

Обернувшись на зов, Марвин увидел на соседнем табурете маленького толстенького цельсианина в лохмотьях.

– Чего тебе? – грубо спросил Марвин.

– Вы хотеть видеть тот красивый мучача еще раз?

– Да, хочу. Но что ты можешь…

– Я частный сыщик разыскивать безвестно пропавших успех гарантирован, иначе ни цента в вознаграждение.

– Что за странный у тебя говор? – поразился Марвин.

– Ламбробианский, – ответил сыщик. – Я Хуан Вальдец, родом из земель фиесты, что у самой границы, а сюда в большой город Норт, я приехал сколотить состояние.

– Чучело гороховое, – ощерился бармен.

– Какая вещь ты меня назвать? – с подозрительной кротостью переспросил маленький ламбробианин.

– Я назвал тебя «чучело гороховое», паршивое ты чучело гороховое, – ощерился бармен.

– Так я и услышать, – сказал Вальдец. Он потянулся к поясу, вытащил длинный нож с двусторонним лезвием и, всадив его бармену в сердце, уложил того на месте.

– Я человек кроткий, сеньор, – обратился он к Марвину. – Я не легко обижаться. Право же, в родном селе Монтана Верде де лос трес Пикос меня считать безобидный. Я ничего не просить, только разводить пейотовый побеги в высокий горах Ламбробин под сень того дерева, что называться «шляпа от солнца», ибо то есть лучшие в мире пейотовые побеги.

– Вполне сочувствую.

– И все же, – продолжал Вальдец с нажимом в голосе, – когда эксплойтатор дель норте оскорбляет меня, а тем самым позорит память взрастивших меня родителей, о сеньор, тогда глаза мои застилает красный туман, нож сам вскакивает ко мне в руку и оттуда без пересадки вонзается в сердце тому, кто обидел сына бедняка.

– С каждым может случиться, – сказал Марвин.

– А ведь, несмотря на острое чувство чести, – заявил Вальдец, – я в общем-то как дитя – порывист и беспечен.

– Я, собственно, успел это заметить, – отозвался Марвин.

– Но хватит об этом. Так вы хотеть нанять меня сыщик искать девушка?

– Ну конечно. Эль буэн пано эн эль арва се венде, вер-дад? [13] Хороший урожай продается на корню, не так ли? (испан.)