Елена Кисель - Серая радуга

Это какая-то бутафория. Он не может выглядеть, будто долбанный голливудский зомби. Не имеет права так выглядеть. Целестия просто обязана была изобрести для местного страшилища более пугающий облик.

Впрочем, реакция у него была — что надо. Он всё же успел взмахнуть посохом, пока Макс стискивал ладонь… недостаточно быстро. Сжать пальцы — тут ведь много времени не нужно. Удар Холдона не достиг цели, поглощенный щитом, который тут же воздвиг иглец. Мелкий артефакт, «Полуночный терн», произведение Мертенода, собирался бороться за свою пищу до последнего, а то, что пищей был Макс, равно как и то, что сфера защиты заслоняла проход к Трем Комнатам, иглеца совершенно не волновало.

На Холдона безмозглому паразиту было тоже начхать. Сын Дракона ударил еще дважды, с остервенением и в полную мощь, коридор за его спиной вымерз, и нежить размазалась по стенам, содрогнулись древние стены артефактория, посыпалось каменное крошево с потолка… но щит лишь слегка прогнулся и тут же вернул первоначальную форму.

Одна из игл прямо на глазах выросла, искривилась и с силой вошла Ковальски в предплечье. Он сдавленно охнул, но даже не опустил руки. Нельзя, тогда иглы артефакта окажутся в опасной близости к бедренной артерии, и все закончится слишком быстро…

А Макс сегодня рассчитывал немного затянуть обеденный перерыв.

Сын Дракона сделал ещё пару попыток, понял, что на него сейчас свалится потолок, постоял словно бы в раздумье… потом накинул на голову капюшон, скрывая лицо. Повернулся к Максу.

— Февраль, — голос, глубокий и гулкий, звучал иронией и печалью, — тебе незачем сразу было сжимать пальцы. Мы могли просто поговорить.

— Для того, кто так хочет побеседовать, ты слишком быстро бьешь, — говорить приходилось, стиснув зубы и с усилием отводя глаза от окровавленной руки. — Поэтому ведь, да? Вы хотели убрать меня поэтому. Все эти местные законы боя, кодексы… ты малость выходишь за их границы, так?

— Глупо жить в плену у глупости, — спокойно ответил Холдон. — Мои подручные опасались тебя. После той истории с Прыгунками. Я же считал, что человек не может стать препятствием на моем пути… Потому не взялся за тебя сам. Теперь вижу, что зря.

— Че-орт! — толстая игла с размаху вошла в плечо и принялась не спеша елозить в нем, выпуская побольше крови. Макс не выдержал, схватился за иглу — и через вторую ладонь тут же проросли шипы.

— Но из-за чего же ты убиваешь себя? Ведь разум не мог посоветовать тебе это?

Макс понял, что нужно отвечать. Каждое движение, каждый жест — бесполезны и только добавят мучений. Уйти в слова… отвлечься…

— Из глупых минутных побуждений.

Холдон оказался озадаченным таким ответом. И обеспокоенным.

— Ты не Оплот Одонара. Ты даже не из Целестии — так зачем? Ты обрёк себя на мучительную, медленную смерть — и сейчас ты наверняка уже сожалеешь…

— И поэтому… я сделал так… чтобы ничего… нельзя было исправить.

Шипы все удлинялись и удлинялись, и вот уже последовало два удара: еще один в плечо и один — чуть повыше колена. Капли крови поползли веселее, какое странное чувство — когда из тебя вытекает жизнь, и ты можешь видеть, как она собирается ало-черными лужицами у твоих ног…

— А теперь послушай меня. Ты здесь долго не задержишься, а? В этих стенах. Из-за чар, которые… в них. Ты не пробьешься к Комнатам, пока я здесь, а подмога уже наверняка в пути. Воскреснуть через три тысячи лет и так обломаться, — Ковальски издал полусмешок-полустон. — Не хочешь подумать о другой профессии? Артелавка вот вполне…

Глаза Холдона — даже под капюшоном различалось — полыхнули холодным, яростным пламенем, но Макс не дрогнул, не испугался. Когда смерть уже обнимает за плечи, глупо бояться магических спецэффектов. И Сын Дракона понял это, сделал шаг назад и заговорил приглушенно:

— Значит, ты смеешься, человек. Ты смеешь смеяться. А теперь послушай меня ты. Послушай меня, ибо я опишу твою участь, на это у меня хватит времени…

Силы все убывали, и тело слушалось хуже, и стены жгли. И это было неважно, он должен был стереть с лица этого насекомого издевательскую усмешку. Тот, кто посмел стать на пути самого Сына Дракона, не будет улыбаться перед своей мучительной смертью, он будет знать…

— Кровь будет все течь и течь, и ты будешь сходить с ума от ее запаха, вкуса, она будет у тебя перед глазами. Будешь ощущать каждую каплю, которая покинула твое тело, а иглец будет пытать тебя, пока из тебя не вытечет всё или почти всё. И тогда, быть может, он отпустит тебя, и ты упадешь в лужу собственной крови и умрешь оттого, что эти шипы покинули твое тело. А может быть, всё случится иначе, и ты будешь еще жив, когда щит поддастся моим младшим братьям. И тогда твоими последними воспоминаниями будут клыки и когти, вонзающееся в тело, чужое дыхание на лице. Ведь я оставлю их здесь, моих верных, маленьких…

Безупречной формы женская рука с синими, мертвыми ногтями выскользнула из балахона и тяжело приласкала ближайшего злыдня. Нежить вновь бурлила вокруг Холдона — останки собратьев, размазанные по стенам, никого не волновали.

— И если ты вдруг умрешь раньше, чем придет помощь — они смогут добраться до Большой Комнаты. А ты наверняка умрешь раньше.

Стены давили и наваливались на него жаркой тяжестью, но он не уходил. Не хотел отрывать взгляда от лица человека в узком проходе — на этом лице уже не было улыбки, там отражалось только страдание.

— А потом тебя ждет пустота, потому что За Радугой ничего нет, бессмертие — это глупость, Февраль, его нет, понимаешь, нет!

Еще один шип. Макс вздрогнул и через силу поднял глаза. Он знал, что ответить.

— Да. Когда ты сдохнешь окончательно, а это случится скоро — для тебя его не будет.

Попал. Холдон еще раз шагнул назад и даже, вроде бы, зашипел, как рассерженный злыдень. Но он же хотел это услышать, нет?

Верь в свою пустоту. А я… я уже умирал как-то раз, без всяких трюков, и я помню дорогу, которая передо мной открылась. Я помню, что меня ждали там, вот только я не смог шагнуть, потому что Лори танцевала. Но возвращения я не боюсь.

Холдон повелительно просвистел-прострекотал что-то — видно, на языке нежити, а может, на каком-то еще древнем наречии. Рука изящно взметнулась, швыряя в воздух уродливый каменный амулет в виде головы дракона. Портал-проводник.

— Те, кто пытался защитить артефакторий, у меня. Я подожду до заката Ключника, можешь передать всем… если ты еще кого-нибудь увидишь. На закате на поле не будет белых ирисов. Останутся черные и красные.

Он развернулся и торопливо направился к выходу, только напоследок бросил:

— В твои последние минуты ты пожалеешь о сделанном выборе.

— Может быть, — едва слышно ответил Макс, глядя на нежить, оставшуюся в коридоре. — Но дело-то сделано.