Айзек Азимов - Весь Азимов. Прощание с Землёй

Майерс почувствовал растущее возбуждение, хотя ему было прекрасно известно, как тщательно готовилась эта речь. Он наклонился к Енсену:

— Ему удалось зажечь аудиторию, не так ли?

Енсен коротко кивнул. Его губы едва двигались.

— Да. И может быть…

Блок сделал короткую паузу — чтобы напряжение возросло еще больше, — а потом с грохотом опустил ладонь на кафедру, схватил манускрипт, смял его и отбросил в сторону.

— Мне это больше не нужно, — заявил он, и в его голосе явственно зазвучали ноты триумфа. — Я не хочу этих бумаг. Я написал свою речь заранее, не видя вас; я буду говорить от всего сердца, скажу то, что приходит мне в голову сейчас, друзья американцы, вы и я, вместе, — о том, что мы видим вокруг сегодня, и то; что я мечтаю увидеть, друзья мои, и поверьте — это не одно и то же!

В ответ раздался оглушительный рев.

Майерс схватил Енсена за руку:

— Он не сможет сам добраться до конца!

Но Майерс ошибся. Блок продолжал свою речь, прерываемую оглушительными криками и аплодисментами. Уже не имело значения, слышит его кто-нибудь или нет. Блок поднял руки вверх, словно собирался обнять всю аудиторию, и в этот момент отчетливо прозвучал чей-то голос:

— Давай! Покажи им!

И Блок дал. То, что он говорил, не имело ни малейшего значения — но когда он закончил, зал устроил ему пятиминутную овацию.

— Что произошло? — спросил Майерс, пытаясь перекричать неимоверный шум. (Он и сам аплодировал, не жалея ладоней.)

Енсен продолжал сидеть. Казалось, маленький человечек окончательно раздавлен; потом, притянув к себе Майерса, он проговорил дрожащим голосом:

— Неужели вы сами не видите, что произошло? На то был один шанс из тысячи. Ближе к концу я начал подумывать, что это возможно. Такое может случиться…

— О чем вы говорите?

— Аудитория прошла точку возгорания — Блок впервые в жизни выступал перед такой аудиторией, но ведь и оратор тоже имеет точку возгорания. Именно это и случилось с Блоком, а такой оратор сумеет повлиять на общественное мнение и сдвинуть горы.

— Кто? Барри?

— Да.

— Так это же замечательно!

— В самом деле? В таком состоянии он обладает колоссальной властью, и как только Барри это поймет, он перестанет в нас нуждаться. И куда он пойдет? Далеко не всегда люди, обладающие такой харизмой, вели человечество к бессмертной славе.

Вокруг них толпились люди.

— Это было совсем нетрудно, — негромко проговорил Блок, обращаясь к Майерсу. — И я чувствую себя просто великолепно! — Он, смеясь, повернулся к боготворящей его толпе.

Майерс с сомнением смотрел ему вслед, а в глазах Енсена появился страх.

Вирджиния Ратнер вздохнула:

— Полагаю, когда-то должен быть и последний раз. Ее глаза с беспокойством обратились в сторону моря, сверкающего под теплыми солнечными лучами.

— Напоследок нам повезло — выдался отличный денек, хотя дождь с градом лучше соответствовал бы моему настроению.

Роберт Гилл, старший офицер Космического агентства Земли, посмотрел на нее без особого сочувствия.

— Перестань хандрить. Ты же сама сказала: должен быть последний раз.

— Но почему мне выпало быть пилотом?

— Потому что ты наш лучший пилот и мы хотим, чтобы все прошло без проблем. А почему я должен демонтировать агентство? Удачного завершения!

— Удачного завершения? — Вирджиния наблюдала за погрузкой, неподалеку выстроилась длинная цепочка дожидающихся своей очереди пассажиров.

Последний полет.

Она управляла челноками вот уже двадцать лет, и все это время знала, что когда-нибудь наступит последний рейс. Можно было бы предположить, что это знание ее состарит, но в волосах Вирджинии не появилось седины, а на лице — морщин. Может быть, жизнь в условиях постоянно меняющейся гравитации имела к этому какое-то отношение.

Однако мятежное настроение ее не покидало.

— Вот если бы последний челнок взорвался при взлете, в этом была бы некая впечатляющая ирония — или справедливость. Так мне, по крайней мере, иногда кажется. Протест самой Земли.

Гилл покачал головой:

— Строго говоря, я должен подать рапорт куда следует о том, что ты ведешь подобные разговоры, однако я прекрасно понимаю, что на тебя просто напал приступ ностальгии.

— Ну давай, подай на меня рапорт. Меня занесут в категорию неуправляемых особ и лишат лицензии пилота. И тогда я займу место среди последних шестисот шестнадцати пассажиров — пусть их будет на одного больше. Какой-нибудь другой пилот войдет в историю как последний…

— Я не собираюсь на тебя доносить. Не говоря уже о том, что никаких непредвиденных неприятностей ждать не приходится. Взлеты челноков совершенно безопасны.

— Не всегда, — мрачно заявила Вирджиния Ратнер. — Был же случай с «Энтерпрайз-шестьдесят».

— Нашла о чем вспомнить. Это произошло сто семьдесят лет назад, а с тех пор не зарегистрировано ни одной космической катастрофы. Теперь, после открытия антигравитации, никто не рискует даже своими барабанными перепонками; рев взлетающей ракеты — давно забытый анахронизм. Послушай, Ратнер, тебе пора на верхнюю палубу. До взлета осталось меньше получаса.

— Ну и что? Может быть, напомнишь мне, что взлет полностью автоматизирован и мое присутствие на капитанском мостике по большому счету никому не нужно?

— Ты это и без меня прекрасно знаешь, но по инструкции должна быть на своем месте — не говоря уже о традициях.

— А теперь, мне кажется, ты стал жертвой ностальгического настроения — наверное, вспомнил времена, когда от пилота многое зависело и его имя не канонизировали только за то, что он присутствовал при окончательном уничтожении чего-то великого.

Потом Вирджиния Ратнер добавила:

— Ну, я пошла.

И с этими словами направилась в сторону главного подъемника, где словно превратилась в пушинку, которую тащит вверх легкий ветерок.

Она вспомнила прежние дни, когда антигравитация еще не стала привычной и для старта использовались громадные установки, превышающие своими размерами сам челнок, да и работали они плохо, какими-то рывками, так что космонавты предпочитали обычные лифты.

Теперь каждый корабль имел собственные миниатюрные установки, создающие антигравитацию. Они действовали безотказно и использовались для подъема пассажиров, которые принимали это как должное, и для обычного груза — команда уже давно научилась обращаться с крупными предметами, не имеющими веса, но обладающими инерцией.

Ни один летательный аппарат, построенный людьми, не был столь великолепным и сложным, полностью компьютеризированным, как последние модели челноков, снабженные антигравитационными установками. За ними не угнаться обычной ракете, работающей на химическом топливе, — примитивному динозавру!