Алексей Калинин - Слушаю и повинуюсь

Может быть это и правильно. Если бы не было людей, которые заботятся о себе, то не было бы инстинкта самосохранения, все бы бросались в бой по пустякам и вскоре никого бы не осталось. А так…

Люди всегда были одними и теми. Они не менялись. Проходили года, столетия, тысячелетия, а всё также лгали, обманывали, любили, страдали. Помести современника в прошлые века и… через пару-тройку лет его будет не отличить от аборигенов. Также и с предками, которых перенесли бы в настоящее — они бы ассимилировались и вскоре бы трещали со знакомыми по смартфону о новых гаджетах и очередном повышении цен.

Масуд притащил из лампы кальян, я сотворила подушки. Из маленькой российской комнатки вышла неплохая курительная, где в облаках дыма двое старых друзей разговаривали по душам.

— Вот скажи, Гуля, а что ты понимаешь под словом счастье? — спросил Масуд, когда вытащил мундштук из пасти и выпустил в потолок один за другим три кольца.

— Наверное то состояние, когда всегда доволен жизнью. Когда не надо огорчаться по пустякам, а все беды и проблемы кажутся решаемыми. Да-а, вот встал ты утром, улыбнулся себе в зеркало и пошел творить хорошие дела. А вечером засыпаешь и вспоминаешь — сколько людей тебе улыбнулось в ответ, сколько слов благодарности ты услышал, сколько хороших дел переделал. Мне кажется, что это и есть счастье, — ответила я.

— Фиг его знает. Мне вот по кайфу находится рядом с тобой. Просто быть рядом и знать, что завтра я снова увижу твою надоевшую рожу и смогу придумать какую-нибудь пакость, — подмигнул крыс.

— Засранец, — констатировала я, отбирая мундштук. — Чего от тебя ещё можно услышать?

— Не, вообще-то я серьезно говорю, — сказал крыс. — Вот проснусь, увижу тебя и жизнь не кажется уже таким говном. Да, неприятно видеть, как тебя шпилят разные утырки, но в глубине души понимаю, что без этого никак не обойтись. Понимаю, что тебе нужно волшебство. Оно и меня коснется, а уж я найду способ испортить очередное желание…

От этого заявления я даже приподнялась на локте.

— Так ты что, внук шакала, сын грифона и племянник осла, специально всё подстраиваешь? Ты что, не хочешь вырваться на свободу из этой надоевшей лампы?

Масуд понял, что разоткровенничался и постарался улизнуть, но я щелкнула пальцами. Крыс повис в воздухе, вяло бултыхаясь и помахивая облезлым хвостом.

— Значит, пока я из кожи вон лезу, стараясь вытащить нас из проклятия, ты действуешь наоборот? Загоняешь нас обратно?

— Но, Гуля…

— Чего «Гуля»? Я уже больше двух тысяч лет «Гуля»! Я такого повидала, что кому расскажи — не поверят, а ты…

Крыс виновато опустил голову.

— Но если бы какой-нибудь из обладателей лампы пожелал сделать нас свободными… Мы бы расстались… Навсегда? Мы бы стали обычными людьми, а лет через сорок-пятьдесят померли бы нафиг…

— Да кто тебе такое сказал, глупый ты крыс? — возмущенно фыркнула я. — Неужели я бы смогла расстаться с тобой и не выслушивать вечное нытьё? Неужели я смогла бы отказаться от вытаскивания тебя из очередных проделок? Дурачок ты, Масуд…

Послышался щелчок отпираемых дверей. Я укоризненно смотрела на крыса, а тот виновато разглядывал ковер на полу. Мы молчали, когда в комнату вошел довольно улыбающийся Артем.

Он за несколько секунд оценил ситуацию, покачал головой и прошел на кухню. Потом вернулся с чашкой горячего чая и уселся на диван.

— О, алмаз моего сердца, доволен ты исполнением своего желания? — спросила я, взглянув на Артема.

— Да, Гуля, было просто супер. Утром мы расстались такие счастливые… Сегодня вечером идем в кино. Будем и дальше лучше узнавать друг друга. Представляешь, у нас так много общего, она любит те же фильмы и сериалы, слушает похожую музыку, правда, вот в живописи не сошлись характерами — не люблю я «Черный квадрат», а он ей почему-то нравится. А вы опять устраиваете разборки?

— Ага, меня Гуля снова на чистую воду выводит, — понуро ответил Масуд.

— Представляешь, Артем ибн Петр, этот паршивец специально всё портил, чтобы запороть твои желания. Но, как оказалось, ты смог справиться и без нашей помощи. Тебе достаточно было стать всего лишь честным, и в первую очередь с самим собой, — сказала я.

— Да ладно, прости его, Гуля. Я сейчас доволен жизнью, счастлив оттого, что смог наладить отношения с любимой женщиной и вообще… Я хочу последнее желание использовать на то, чтобы освободить вас, — улыбнулся Артем.

Теперь пришла пора понуриться мне. Я тяжело вздохнула и начала загибать пальцы:

— Мой господин, мы выполнили все семь твоих желаний. Первое — твоя чашка стала как новенькая. Второе — ты хотел секс с Катей Савчуковой. Третье — ты был богат, а Катя была твоей женой. Четвертое — ты хотел быть боссом, а чтобы Катя была твоим секретарем. Пятое — ты захотел стать певцом. Шестое — ты пожелал быть обожаемыми всеми женщинами. Седьмое — ты спросил устроить свидание с Катей. Видишь, твои желания закончились… Нам скоро придется уйти. Мы всегда уходим после исполнения последнего желания.

Артем недоуменно посмотрел на меня, перевел взгляд на свою руку:

— То есть как? Чашка тоже считается?

— Ну да, это же выполненное желание, — пожала я плечами. — У тебя не осталось больше желаний, о мой бывший господин. Ещё пару часиков и мы с лампой улетим прочь. Окажемся в другом месте и, возможно, у другого господина. И всё из-за этого упертого барана в крысином обличии. Видите ли, он не хотел расставаться со мной…

Я всё больше накалялась, а Масуд опустил морду и виновато покачивал головой. Мне хотелось ударить его, сжечь, растоптать пепел, а потом возродить и сделать всё заново.

Я уже выбрала первую из казней, когда Масуд поднял голову и отчаянно проверещал:

— Да потому, что я люблю тебя, дура!!! Потому и строю эти козни, чтобы не расставаться никогда. Пусть я в теле крысы, зато ты жива и здорова! Я бы всё сделал, чтобы ты была счастлива, но ты всегда стараешься устроить жизнь других и вообще не думаешь о себе. Тебе просто не нужна свобода такой, какой ты её видишь. Ты бы ни за что не осталась со мной, а я… Ох, да ладно, чего я тебе объясняю-то?

От такой пронзительной речи я опешила, а к концу у меня и вовсе начало щипать в глазах и стало горячо в груди. Вот он какой, оказывается. Больше двух тысяч лет терся возле меня и старался сделать так, чтобы тереться и дальше. А я его…

— Эх ты, сам ты дурачок… — ласково сказала я и волной воздуха крыса поднесло ко мне. Я погладила черного крыса по шерсти. — Ну сказал бы раньше… Неужели не смогли бы договориться? Я ведь тоже не железная, тоже чувства есть. Да и раньше, когда ты был человеком, то нравился мне даже больше царя…

Дзиньк.

Вот этот «дзиньк» был явно неспроста. Мы с Масудом оглянулись на Артема ибн Петра, а тот сидел с удивленными глазами и с ручкой чашки в руке. Сама чашка развалилась на осколки и теперь валялись на ковре. Как только Артем не обжегся?