Павел Иванов - Хроники гномки, или путь целителя [СИ]

Он упомянул об этом, невзначай, в одном из своих писем за океан, и вскоре получил ответ, в котором лорд Хенн выражал свою искреннюю симпатию лорду Вишлоку и присылал денежный перевод, чтобы его друзья выпили за его здоровье. Присланных денег хватило, чтобы два месяца поить лорда Вишлока самыми изысканными винами практически ежедневно.

К тому моменту ведение счетов практически полностью контролировалось Ремингтоном.

А еще через несколько дней после получения письма, в ворота его резиденции постучался человек, который представился другом короля Седогриффа, и передал лорду Риджвеллу другое письмо, запечатанное личным перстнем лорда Хенна. С этого момента Джардет Черный Коготь, или Коготь, как его называли в переписке стал частым гостем королевского канцлера. Приходил он, правда, всегда тайно, и на то были основания. Единственным человеком, которого Ремингтон опасался в королевстве, был Матиас Шоу, глава королевской службы безопасности и учрежденной им же Тайной Канцелярии.

Этот человек вызывал у него порой панический страх, особенно, когда, вдруг, ни с того ни с сего, начинал пялиться на него в упор посреди заседания Совета, ухмыляясь и мерзко щурясь.

Он успокаивал себя тем, что подобного поведения Шоу придерживался и с другими, но все же не мог избавиться от страха полностью. Когда Джардет изложил ему план, он долго колебался. С одной стороны, он осознавал риски и понимал, что ждет его в случае провала. С другой — план был, действительно, хорош и имел неплохие шансы на успех, а, самое главное, не требовал активных действий, и вел к смене власти без дворцовых переворотов и путчей.

В его основе лежал психологический расчет и выверенная тактика, загонявшая Антуана в кризисный тупик, причем, отчасти, созданный его же собственными руками. От графа требовалось лишь провести кое-какие манипуляции с бюджетом, да направить мысли короля в нужное русло, фактически, подтолкнув его к тому, чего он и сам хотел.

И всё шло хорошо, до того момента, правда, когда лорд Вишлок, этот бурдюк с вином, в один прекрасный день ни с того ни с его протрезвев, обнаружил некоторые расхождения в счетах и не нашел ничего лучшего, как устроить Ремингтону форменный демарш. Пришлось пригрозить ему весьма серьёзно, детально объяснив, что может грозить королевскому суперинтенданту в случае открытия всех махинаций, имевших место как с его ведома, так и без. Живописав в красках его встречу с Шоу в застенках пыточной тайной канцелярии, Риджвеллу удалось добиться от Вишлока обещания молчать, подкрепив оное еще дополнительной порцией вина. Однако, конфликт явно негативно сказался на состоянии здоровья королевского суперинтенданта, что, безусловно, не ускользнуло от внимания Матиаса Шоу.

Ремингтон нервничал, писал Хенну тревожные письма, а тот, как назло, замолчал. Он уже собирался плюнуть на всё это, уйти в отставку и уехать в поместье, прочь, когда Коготь неожиданно объявился и сообщил ему, поблескивая глазами, что «в ближайшее время всё завертится» и «Шоу будет не до вас».

И всё завертелось…

Когда весть о внезапной смерти генерала Джонатана Маркуса охватила двор, граф был на грани срыва. Он хорошо знал Маркуса, они были почти дружны, и теперь он с ужасом начинал осознавать, во что ввязался, и что обратного пути уже не будет.

Далее события стали катиться как снежный ком — бунт в тюрьме, нападения гноллов, ультиматум дворфов. Он хотел, чтобы это скорее кончилось, утешало лишь одно — Шоу и правда на время, казалось, забыл о нём. Однако, этот лис явно что-то подозревал, иначе бы не устроил обыск в его резиденции во время его отсутствия. Разумеется, он ничего не смог найти, но вряд ли его это в чем-то убедило. Приходилось действовать, и действовать быстро. Однако, все попытки повлиять на короля в отношении начальника тайной канцелярии потерпели неудачу.

«Лорд Шоу», — сказал тогда Антуан, серьёзно глядя на канцлера, — «Старинный друг моего отца и всей нашей семьи. Я отчасти разделяю вашу точку зрения граф на то, что во многом его методы устарели и нуждаются в коррекции, но вместе с тем глубоко убеждён, что им движет исключительно забота о благе государства».

Что оставалось сказать графу?

Однако, ему неожиданно исключительно повезло с другой стороны — король сам заговорил с ним о возможном отречении, заведя разговор издалека. Он долго вспоминал отца, впадая в своё излюбленное почти маниакальное самоедство и без конца сравнивая себя с ним, потом с жаром заговорил о монашеском пути, о уникальных монастырях пандарийского материка, о путях Света и еще прочем, что Ремингтон понимал уже с трудом. Но ему удалось выделить главную мысль — король устал от ответственности, особенно перед лицом последствий, к которым привела его политика (не без участия в этом Ремингтона). Тогда то и зашла речь о лорде Хенне и его трагической судьбе.

Антуан загорелся мыслью о возможном приглашении лорда Хенна ко двору в качестве советника-консультанта, а потом и вовсе, как бы шутя, предположил вероятность его замещения лордом Хенном на государственном посту.

Это был очень щепетильный момент. Ремингтон буквально затаил тогда дыхание, боясь спугнуть мысль. «Ваше величество», — сказал он, — «Вы — единственный наследник престола по праву, и ваша обязанность — продолжать дело вашего отца, дабы быть достойным представителем рода Принцев». Это подействовало на короля как масло, подлитое в огонь. Он вскочил, забегал по тронному залу и обрушился на Ремингтона с упреками. Граф абсолютно верно рассчитал укол в его болевую точку. Постоянное сравнивание себя с отцом, к тому же, не в свою пользу, доводило короля до исступления.

И вот только тогда Ремингтон решился. «Мой король», — продолжил он, — «Я высказал свою мысль, как верный слуга вашего отца и вашего величества. Теперь позвольте сказать вам, как другу, боле того — как сыну. Если ваше призвание зовет вас идти собственной стезёй — не слушайте никого, даже меня. Идите навстречу ему, по зову своего сердца, и да пребудет с вами свет Наару». Последнюю фразу он запомнил на проповедях архиепископа, которые специально посещал ради такого повода.

Эти слова произвели неизгладимый эффект на короля. Он замер в растерянности, потом подбежал к канцлеру, крепко стиснул его в объятиях и расцеловал. «Благодарю вас, граф, за вашу искренность», — сказал он со слезами, — «Вы единственный, кто осмелился сказать мне правду! Я не забуду ваших слов».

После этого разговора в сердце графа вспыхнула надежда, окончательной же уверенностью она стала накануне вечером, когда король вызвал его к себе для разговора.

«Граф Ремингтон Риджвелл», — торжественно сказал он, — «После смерти отца вы, фактически, заменили его мне, потому я прошу у вас вашего благословения — я намерен объявить народу о своём отречении в пользу лорда Хенна завтра, в полдень!»