Павел Иванов - Хроники гномки, или путь целителя [СИ]

Он подошёл к столику с фигурами, раздвинул ветки над ним и извлёк откуда-то из глубины листвы бутылку из зеленоватого стекла с узким горлышком. — С твоего позволения, Лирий…

— Милорд, — эльф снова поклонился. Он уже собирался уходить, но, видимо, не удержавшись, спросил: — Могу я полюбопытствовать, что это за композиция ювелирных украшений у вас на столике? Мне показалось, что это какая-то игра?

— Ты не ошибся, — лорд поманил эльфа рукой. — Доводилось ли тебе когда-нибудь бывать за Великим Южным Океаном, на пандарийском материке?

Эльф покачал головой. — Я никогда не покидал пределы Тельдрассиля, милорд…

Хенн улыбнулся. — Это очень необычный край, Лирий. Там живут удивительные, непохожие на нас народы, и у них многому можно поучиться… Эта игра называется Могу-Шах, её придумали пандарены, которые много веков воевали с расой, называемой могу, за свою свободу.

— И в чем же её суть? — синеволосый эльф с любопытством присматривался к фигуркам.

— Эта игра для двоих, — пояснил лорд Хенн, указывая на доску. — У каждого есть свои воины, пехотинцы, и фигуры, каждая из которых обладает особыми способностями. Цель игры — захватить императора противника.

Эльф покачал головой. — Любопытно, — заметил он. — Вы играете сам с собой, милорд?

Лорд Хенн развёл руками. — Это приучает думать не только за себя, но и просчитывать возможные варианты ходов противника.

— Очевидно, вы побеждаете, милорд, — с улыбкой заметил Лирий. — Если это возможно, я бы с удовольствием взял у вас пару уроков этой прелюбопытной игры.

— Всенепременно, мой добрый Лирий, — также улыбаясь, ответил Хенн. — Но у тебя не так много времени — через несколько дней я намереваюсь совершить небольшой круиз…

Эльф склонил голову. — Надеюсь, ваше плавание будет удачным, лорд Хенн.

— Я также надеюсь на это, — кивнул человек.

Когда лианы снова сомкнулись за уходящим друидом, лорд Хенн сделал долгий глоток прямо из горлышка бутылки. Он остановился перед доской, где одинокая статуэтка императора ютилась в углу противоположной стороны доски в окружении чужих фигур. С легкой усмешкой он протянул унизанную перстнями руку к императору и коротким щелчком сбил фигурку с доски.

Массивные мраморные колонны зала официальных делегаций высились над подиумом, теряясь в полумраке, царившим под сводами.

Обычно здесь хватало света, благодаря изобилию окон, расположенных таким образом, что солнечные лучи всегда попадали внутрь, отражаясь в тысячах фрагментах мозаик, оживляя их и раскрашивая стены и пол в яркие цвета.

Однако, сейчас окна были завешены черной креповой тканью и свет исходил лишь из факелов, установленных в креплениях стен и многочисленных восковых свечей в высоких медных канделябрах, окружавших саркофаг из красного дерева, занимавший большую часть подиума.

У самых ступеней, ведущих к гробнице, замерло двое караульных с офицерскими знаками на доспехах и обнаженными клинками в руках. Словно по невидимой команде, они синхронно склонили головы при виде юноши, облаченного в голубую мантию.

Его светло-русые волосы, перехваченные почти незаметным золотым обручем едва достигали плеч, голубые глаза смотрели на саркофаг печально и несколько отстраненно; в их уголках уже намечались морщины, странным образом дисгармонировавшие с пухлыми, почти детскими губами и мягким подбородком. Двадцатидвухлетний монарх, король Буреграда, Антуан Принц взошёл по ступеням на постамент и замер над телом генерала Маркуса Джонатана, глядя на отражение огней свечей в начищенных до блеска доспехах.

Лицо генерала, при жизни немыслимого без неизменной узнаваемой всеми улыбки, сейчас выглядело незнакомым, строгим и бесстрастным.

Антуан постоял еще немного, наконец, наклонился и коснулся губами холодного лба воина.

— Покойся с миром, старый друг, — прошептал он. — Где бы ты ни был сейчас, надеюсь, ты вместе с отцом, как и в этой жизни… Да хранит вас обоих Свет!

Король спустился по ступеням, кивнул вновь склонившим головы стражам, и двинулся в направлении выхода. В тени одной из колонн его поджидал человек в черном костюме, из-под которого виднелся белый накрахмаленный воротничок, к которому крепилась булавка с крупным чёрным ониксом. Человек был немолод, седые, некогда бывшие черными волосы, были собраны в длинный хвост. Лицо также хранило следы былой красоты, но густые сросшиеся брови и свирепо топорщащиеся усы несколько портили это впечатление, придавая лицу отчасти угрюмый и строгий вид.

— Мой король, — человек поклонился монарху.

— Граф Ремингтон, — король устало вздохнул. — Уже пора?

Граф слегка склонил голову. — Ваше величество, быть может, всё-таки перенести заседание Совета? При данных обстоятельствах это будет выглядеть вполне оправданным…

— Нет, Ремингтон, — король покачал головой. — Государственные дела превыше всего. У нас еще будет достаточно времени для траура.

Они прошли по аллее, усаженной кипарисами, за которыми виднелись сливы. За несколько шагов до входа в замок Антуан остановился. Закрыв глаза, король медленно вдохнул воздух полной грудью.

— Знаешь, Ремингтон, — помолчав, сказал он. — Я немного завидую Маркусу…

— Ваше величество! — граф воззрился на короля с неподдельной тревогой. — Мы все сейчас глубоко расстроены случившимся и скорбим вместе с вами…

— Я знаю, граф, — король посмотрел на своего спутника с грустной улыбкой. — Но, после смерти отца я всё чаще задумываюсь о том, как непросто было ему управлять государством, и только сейчас начинаю понимать, сколько он значил для меня и для королевства… Мне очень его не хватает, — добавил он, уже тише.

— Антуан… — старый граф выглядел в этот момент беспомощным и странное выражение возникло на его суровом лице. — Я уверен, ваш отец гордился бы вами! Вы справитесь. И с этой потерей — тоже.

— Возможно, Ремингтон, — король сделал еще один глубокий вдох. — И спасибо тебе за поддержку.

Граф, казалось, хотел что-то сказать, но лишь сокрушенно покачал головой.

— Что ж, нас уже ждут! — голос короля обрел прежнюю твердость. — Пора!

И, не оборачиваясь, Антуан двинулся по аллее, к возвышавшейся в нескольких шагах от них арке, ведущей в замок.

— Его Величество, Антуан Принц!

Седобородый церемониймейстер распахнул двери, ведущие в зал советов, перед королём и следующим за ним графом.

Антуан едва заметно поморщился — он так и не привык к помпезности официальных приёмов.

Присутствующие в зале поспешно поднимались со своих кресел, склоняя головы в знак приветствия короля.

В центре овального по форме зала находился стол, повторяющий его очертания, за которым располагалось двенадцать кресел.