Полина Громова - Дорога яви

— Да ты, видимо, танцуешь лучше! — грянул бородач. — Ну, иди сюда! Станцуете вместе, красавицы!

И гнусно так захохотал. Наемница насупилась.

— Верни ей лютню, — потребовала она.

— А ты забери!

Девушка оставила кружку на ближайшем столе, неторопливо прошла через зал, положила ладонь на гриф… и хорошим, сильным движением вывернула лютню из руки бородача. Тот помрачнел, качнулся, поднимаясь… Наемница, не глядя, сунула лютню в руки менестрельки, та схватила инструмент и обеими руками прижала его к себе. Струны испуганно цвеньнули. Затем в харчевне повисла напряженная тишина.

— Что, танцевать не будете? — с наигранным, еще шутливым тоном спросил бородач.

— Не будем.

— Не будете… — бородач с шумом выдохнул, затем медленно набрал воздуха в грудь и рявкнул, словно пытаясь одним только голосом обрушить потолок: — Ну так пошли отсюда, курвы драные!

Наемница не дрогнула — стала только бледнее мела.

— Пускай сначала расплатится, а потом убирается на все четыре стороны! — лениво бросил в их сторону помощник харчевника, рослый дебелый парень, протиравший столы.

Наемница пошарила рукой у талии, вытащила прибранную за пояс монетку, бросила ее на стол и, повернувшись, направилась к выходу. Раздался гогот и улюлюканье. Монетка, прокатившись по столешнице, провалилась в шелку между двумя досками…

Менестрелька, выскочившая из харчевни, не поспешила удрать, хотя именно так и надо было поступить. Вместо этого она остановилась, все еще обеими руками прижимая лютню к себе, с тревогой взглянула в дверной проем, увидела, что наемница тоже уходит, и от сердца отлегло. Она повернулась, чтобы пойти дальше…

Наемница шагнула через порог. Только краем глаза она заметила, что бородач жестом подозвал харчевника, и тот мгновенно оказался рядом с ним, словно только и ждал его знака. А потом позади раздался тяжелый и скорый топот, и поравнявшихся друг с другом девушек щедро окатило помоями. Под оглушающий хохот посетителей харчевни стряпуха плаксиво запричитала:

— Ой, простите, не заметила вас, уж темно на дворе-то!

Менестрелька обернулась, стиснув крохотные кулачки, и хотела прокричать что-то в ответ, но наемница крепко схватила ее за локоть.

— Идем, — только и сказала она.

Идем, конечно. На ночь глядя, вдвоем, неизвестно куда… Не очень похоже на хорошую идею. Но выбирать не приходилось.

Харчевня стояла на обочине, и свет ее окон быстро скрылся за зарослями калины и ирги, но хохот еще долго раздавался в ночи, волнами докатываясь до двух уходящих по дороге девушек.

— Тебя как хоть зовут? — спросила наемница.

— Кеолинн. Можешь называть меня Кела.

— Из благородных? Да ладно…

Менестрелька насупилась, отвернулась.

— Ладно, меня зовут просто Кела. Не из благородных.

Наемница улыбнулась невидимой в темноте улыбкой.

— Меня зовут Кира. Тоже не из благородных.

Помолчали. Потом любопытство менестрельки все-таки взяло верх:

— Откуда ты, Кира?

— Я?.. — наемница будто очнулась от сна — а может, и в самом деле успела задремать на ходу. Как лошадь. — Из этих мест, — ответила она неопределенно, кивнув куда-то в сторону. — Я возвращаюсь домой. А ты, Кела?

— А я ушла из дома, — гордо заявила менестрелька.

Наемница с недоверием скосила глаза.

— И давно?

— Что давно?

— Из дома давно ушла?

Менестрелька позагибала пальцы на руках, шевеля губами, а потом ответила:

— Четыре недели назад.

Кира с шумом выдохнула.

— Это плохо.

— Почему?

— Это значит, что ты живешь где-то далеко отсюда. Ты не сможешь быстро вернуться домой.

— Но я не хочу возвращаться домой! — возмутилась Кела. — Я свой выбор уже сделала, и не смей меня отговаривать!

Наемница остановилась, менестрелька остановилась тоже. Кела уперлась кулаками в бока; одной рукой, правда, приходилось держать лютню, это было неудобно, но оно того стоило. В темноте глаза наемницы блеснули сухо и ясно.

— Это лучшее, что ты можешь сделать, поверь мне. Но вообще-то я не собираюсь тебя уговаривать. Какая разница, куда идти, правда? Можно и в ту сторону. Пошли…

Она повернулась и сделала несколько шагов вперед. Потом остановилась, обернулась, посмотрела на менестрельку, не двинувшуюся с места. Кела смотрела себе под ноги, в темную пыль дороги.

— Знаешь, я могу тебя проводить, — миролюбиво и как-то устало сказала Кира. — Я не настаиваю, просто предлагаю…

Кела вдруг высоко вскинула голову и с какой-то злой бодростью зашагала вперед.

— Нет у меня родителей. И дома собственного тоже нет. А туда, где я жила, я не вернусь, хотя это и не правильно.

Обогнав наемницу, она пошла вперед одна. Кира пошла следом. Вскоре порыв Келы иссяк, и она зашагала медленнее. Кира сделала усилие и догнала девушку. Теперь они снова шли рядом.

Стрекотали цикады, из ближайшей лощины доносились трели соревнующихся соловьев. Воздух, прогретый за день, остывал. С луга тянуло сыростью.

— Тут где-то озеро, — вслух подумала Кела.

— Зачем тебе озеро?

— Помыться хочу. Воняет же, как от помойной ямы.

— С ума сошла? — Беззлобно отругала ее наемница. — Ночи холодные. Одежда не высохнет. Ты простудишься, заболеешь и умрешь. Ты этого хочешь?

Менестрелька повернулась и посмотрела на спутницу расширившимися вдруг глазами.

— Иногда, — призналась она. Но, отвернувшись, бодро добавила: — Все высохнет, мы костер разведем. Найдем каких-нибудь дровишек и разведем.

— Ты умеешь?

— Ну… так, средне. Ты же умеешь?

— Допустим. А дрова искать как ты будешь?

Менестрелька снова остановилась и в упор посмотрела на наемницу.

— Ты зануда.

Та только покачала головой и опять пошла вперед.

— Я просто не четыре недели по дорогам брожу.

— А сколько? — догнала ее менестрелька.

— Два года.

— Ух ты… Наверное, ты здорово дерешься!

Кира покачала головой — нет, мол. И, кажется, заметно погрустнела.

— Но ты же вступилась за меня!

— Но я не стала драться.

— А стала бы, если бы пришлось?

Наемница не ответила. Но Кела не отставала:

— А почему ты вступилась за меня?

— Мне песня понравилась. Та, которую ты пела.

— Тебе нравятся горы?

— Я никогда их не видела.

— А хотела бы?

— Да, — наемница ответила твердо. И, помолчав немного, добавила: — Я мечтаю увидеть их.

Кела растроганно вздохнула.

— А я мечтаю… — начала она и вдруг осеклась.

Несколько шагов было сделано в молчании.

— И о чем же ты мечтаешь? — спросила Кира.

— Ты не поймешь… Ты же хочешь вернуть меня домой.

— Не знаю. Может, у тебя и в самом деле была веская причина для того, чтобы уйти. Расскажи, а я подумаю.

— Ну… — Келла замялась, почувствовав, что стесняется. В то же время внимание наемницы льстило ей. — Я ничего не знаю о своих настоящих родителях, — начала она. — Но меня вырастила очень хорошая семья. Они много для меня сделали, я им благодарна, я люблю их, и… Я хочу, чтобы они были счастливы. Но я не могла больше жить с ними. Понимаешь?